Термины родства, семьи и хозяйства в чувашской топонимии
Термины родства, семьи и хозяйства в чувашской топонимии
В образовании небольшой группы топонимии участвуют слова, выражающие родовые и семейные отношения. Возможно, часть этих названий возникла в пору господства семейно-родовой общины. Тогда земля наследовалась по родству. Она различалась соответственно по представителям рода, владеющим наследственными участками. В пользу такого мнения говорят названия: ов. Мназивар — чув. манади варё «дедова долина», р. Маназя — чув. манади «дед», ов. Обшка Сирма — чув. опашка «муж». Много названий по представителям женского пола: ов. Аслаба — чув. аслапай «бабушка», ов. Карчик — чув. карчак «старуха», ов. Карчиквар, ов. Хора Карчик Сирми — чув. хура карчак «черная старушка», ов. Anna Сирмы — чув. аппа «старшая сестра», ов. Ямак Сирми — чув. йамак «младшая сестра». Упоминание их в топонимии, вероятнее всего, связано не с землепользованием, а с иными бытовыми событиями.
В топонимии проявляется все многообразие человеческих отношений. Одни из названий выражают положительное отношение к образам, в них отраженным: ов. Адаш Туванвар — чув. аташ «тёзка» + таван «родня» + вар, ов. Явзя — чув. евчё «связной, посредник; сват, сваха», ов. Качь Мучи — чув. мучи «старик». В названиях других объектов — образы отверженных лиц: ов. Хорах Сирмы — чув. хорах (лит. хурах) «разбойник», ов. Вуроваре — чув. вара «вор, грабитель». В третьих — героические образы вольных людей: ов. Атаман — чув. утаман «атаман, предводитель», ов. Улып Сирма — чув. миф. улап «богатырь», ов. Елан Сирма — чув. юлан «всадник», ов. Казакшнивар — чув. казак ёшни вар «долина на поляне казаков», ов. Хузахваре — чув. хусах «вольный, гулящий; холостой».
Появление в топонимии образов «воров», «гулящих» и «разбойников» не говорит об отрицательном отношении к ним местного населения. Известно, что в XVII — XVIII веках территория Чувашии стала ареной многих крупных крестьянских выступлений против царского феодально-крепостнического строя России. Они были решительно подавлены карательными войсками. Спасаясь от них, многие активные участники крестьянских выступлений искали укрытия в глухих лесных урочищах. Лексика господствующего класса помещиков, презрительно именовавших их «ворами» и т.д., не могла не оказывать какого-то влияния на народную речь. Одно из сообщений упомянутого выше царского воеводы М. Кравкова, возглавившего зимой 1670— 1671 года карательную экспедицию против повстанцев-разинцев Цивильского уезда, гласит: прибыв в д. Досакас Убеевской волости того уезда, он обнаружил, что «та деревня пуста, людей и лошадей и животины и хлеба нет, а многие дороги из деревни в леса набиты». Все повстанческие деревни он называл «воровскими». Подобная картина происходит и в 1774 году, когда крестьяне Чувашии восстали под знаменем Емельяна Пугачева. Например, осенью того года, по сообщению местного смотрителя заповедных лесов (запрещенных крестьянам рубить для себя), на верхнем Цивиле «чуваши все живут в лесах, опасаясь жить в домах своих для того, что когда же злодей Пугачев с толпой шел мимо их жительств, то оные чуваши в селе Нурусове (ныне с. Калинино. — В.Н.) повесили попа и теперь-де они скрываются от военных команд, дабы оными не были пойманы». Многие в лесах укрывались от тяжелых царских повинностей (рекрутства и др.) и от помещиков. Одни жили в деревнях, «переходя в разных местах» десятки лет, другие «в зимнее время по лесам в построенных кельях, а в летние времена — по деревням». Известным местом, где хоронились такие люди, был Сурский лес, да и другие леса годились для этого. Население хранило в памяти эти события. Рассказы о них обрастали героическими легендами. Отголоски их сохранились в названиях местностей, связываемых с ними.
Термин, означающий собственно человека — сын (чув. дын) «человек», можно сказать, отсутствует в чувашской топонимии. Встретилось всего два случая в гидронимии: ов. Курнесин, ов. Чолказин. Объяснение их образования представляется пока невозможным. Два названия зафиксировано также в ойконимии: д. Чикмезино (чув. Чикмедин) — чув. Чикме дыне «человек из Козьмодемьянска» (последний чувашами назывался Чикме Хула), д. Шобашкарсин (чув. Шупашкардин) — чув. Шопашкар дынё «человек из Шобашкара», то есть Чебоксар. Слабо представлены в чувашской топонимии названия с терминами, копирующими описание человека. Эту группу народной географической терминологии называют анатомической. Принято считать, что появление этих терминов в топонимии — результат их метафоризации, то есть условного переноса их на описание объектов окружающей природы. По названиям трудно судить о причинах переносного употребления некоторых из них, напри¬мер: р. Шепеньвар — чув. шёпён «бородавка», ов. Хирли Куваба — чув. хёрлё кавапа «красный пуп», ов. Хырамварь — чув. хырам «живот, брюхо». К этой группе мы не относим термины, которые, с одной стороны, имеют отношение к описанию человека, но, с другой, употребляются в самостоятельном значении как указатели местоположения географических объектов: пыр (чув. пыр) «горло; устье» — оз. Пыр, оз. Хорапыр «темное устье», посъ (чув. под, лит. пуд) «голова; исток, начало» — ур. Пулабузе «исток Булы», ур. Отлуй Позе «начало, край сенокосного поля» (чув. уталла уй пудё), ур. Азим Сирма Пось «исток Азим-оврага», ур. Шур Позе «край болота», хысь (чув. хыд) «зад; за (чем-либо)» ов. Идемхысь Сирми «овраг за током» — чув. йётем хыд дирми, ур. Сярмас Хыс, коча (чув. кочё, лит. кучё — форма принадлежности слова кут) «зад; конец» — ов. Оштар Коча «конец ов. Оштар», ов. Хыр Кочи.
Хозяйство и быт чувашей.
Предметы хозяйства и домашнего быта отражены в топонимии в немногих случаях: ов. Крюк, в кальке воспроизведенный так же, как ов. Шубной — чув. кёрёк «шуба», ур. Ембиси — чув. йём пидди «штанной пояс», ов. Кадик Сюпсе — чув. катак дупде «отбитая пахталка», ов. Сёл Черес — чув. дал чёресё «колодезная кадка», ов. Шапар — чув. шапар «метла» (овраг, где рвали на метлу полынь), ур. Тамресь Комрок — чув. тимёрдё камракё «кузничные огарки», оз. Сюсвар — чув. сус «пенька», ов. Икаван — чув. ик аван «два овина», ов. Туруда — чув. турта «оглобли», ов. Сенкевар — чув. сенёк (диал. сенкё) «вилы», ов. Поташ — чув. поташ и др. Ряд чувашских названий межевщиками и на этот раз передан в русском переводе: ов. Мочальной, р. Мочальная, ов. Шубной, ов. Скамьев, оз. Вильное и другие топонимы.
Выше было отмечено, что население селилось преимущественно возле ключей и родников, как источников чистой и здоровой воды. Состав чувашской топонимии показывает, что оно всегда различало вкусовые качества водных источников, в том числе проточных и болотных. Это отражено в таких названиях: ов. Шошлы Сянар — чув. диал. шашла «вонючий», ов. Тутло Сел — чув. тутла «вкусный, приятный», ов. Тутлышор — чув. тутла шор. Фиксировалось в сознании людей, прежде всего плохое качество воды. Такие источники выделены чувашским словом йуд (в русских документах: юсь, юзе) «кислый, горький»: ов. Юзевар, оз. Юзекюль. В русской кальке они названы: ов. Кислой, р. Кислая. В качестве определения свойства источника участвует и другое чувашское слово дёрёк (в русских документах: сирик) «гнилой». Ввиду одинаковой транскрипции в русских актах этого слова и другого, означающего ольху (дерево, чув. дирёк), трудно определить, в котором случае в топониме проходит первое значение, а в каком — второе. Однако есть такой пример: один овраг в одном акте назван Юсь, а в другом — Сирикли. Ясно, что в обоих случаях имелось в виду свойство воды: гнилой и горькой. Возможность такого определения подтверждается и русскими названиями водных объектов Чувашии: бол. Гнилое, ов. Дрянной, бол. Тухлое, ур. Гнилой Угол. Видимо, название оз. Сюркиль в Заволжье также раскрывается как: чув. дёрёк кулё «гнилое озеро».
Из названных наибольшую известность в чувашской топонимии приобрел термин юсь. Не считая перехода в ойконимию, он зарегистрирован около тридцати раз в описании участков лесов и урочищ, оврагов и лугов, речек и озер. Не отмечено им ни одно болото. Прежде всего, обратим внимание на многообразие видов географических объектов, охарактеризованных этим термином. Объясняется это широким диапазоном значений, в каких употребляется слово юсь в чувашском языке. Чуваши говорят йудё/йуд, когда речь заходит о едкости воздуха, насыщенного дымом, запахом очищаемого лука и прочих едких испарений, а также о любом напитке и жидкости, имеющей горький привкус. Н.И. Ашмарин записал его в значениях «квас» и «водка» (чув. йудди). Им же указано на употребление термина юсь в переносном значении «болото, трясина, киснущее место». Он объясняет: «Йудё — бывший в брожении; горький. Отсюда: йудё — болото (где вещества находятся в брожении)», то есть где вода гниет и тухнет.
Термины и определения.
Почему же тогда нет этого термина в названиях болот, записанных на земельных планах? Да потому, что имеются в виду небольшие болота, образовавшиеся в оврагах и на других участках, где скапливалась застойная прогнившая вода, не пригодная к употреблению в питье. Они в топонимии выделяются по своему основному признаку (овраг, луг и т.д.), а наличие гнилого участка указывается лишь как дополнительная деталь: Юсь Сирми, Юси Ой, Юсь Твайки, Юсь Дюби, Юсьпось.
В составе топонимии Чувашии существуют названия: ов. Эрегевар, ов. Ереге, ов. Эреке Сирмы. Какое чувашское слово подразумевается в основе их? Эреке «вино, водка»? Или йёрёх — название чувашского мифологического «духа- хранителя домашнего очага»? Последнее также встречается в чувашской топонимии. Оно в русских источниках воспроизведено в вариантах: ирих, эрих, ерх, то есть очень близко к первому слову. К тому же было отмечено нами выше, что в передаче географических названий Чувашии обнаруживается чередование к/х: Киря — Хиря, Кондурла — Хондурла и т.д. Не имеет ли место и здесь подобное явление?
Не исключается однако, что в ряде примеров все же подразумевается чув. эреке «вино, водка». Интересный случай: ов. Ереге в пойме Большого Цивиля (окр. Алманчина) упомянут в общем гнезде с ур. Юсьпось и другим ов. Юсьпось. Иными словами, образующее топоним слово гнездуется с другим — чув. йуд (рус. юсь), общим по содержанию. Да и фонетически это слово по-русски передано ясно: чув. эреке (лит. эрех) — рус. эреке (варианты: ереге, эрегё), с сохранением конечного гласного звука, бытующего в народном произношении. Кстати, вероятность метафорического применения данного слова в описании природного водного источника подтверждают и русские названия некоторых оврагов: Винной. Разумеется, что в приведенных примерах речь может идти о свойствах водных источников, напоминающих горячительный напиток. В заключение напомним, что это слово в чувашском языке — не новое, а по мнению филологов — арабского происхождения и пришло к чувашам задолго до начала контактов с русскими. По этой причине его этимологию как топонима нельзя прямо выводить из современной семантики чув. эрех «водка».
