О способах образования чувашской топонимии прежде и теперь
О способах образования чувашской топонимии прежде и теперь
Чувашский язык относится к группе тюркских. Естественно поэтому, что общие правила образования географических названий в чувашском языке совпадают или близки к правилам, присущим родственным тюркским языкам. Основополагающим из них является участие в образовании географического названия двух слов, одно из которых указывает объект, а второе сообщает его признак. Соединяются они вместе путем простого слияния одного с другим. Вследствие этого в чувашских топонимах хорошо заметны между образующими словами границы, их разделяющие: например, Типвар = тип «сухой» + вар «долина». Очень редки случаи, когда в качестве топонима выступает только одно слово. Обычно это — название объекта, чаще всего местный географический термин: оз. Кюль, ов. Сива, ов. Сирма, ур. Пусь, ур. Шор, ов. Вар. Не свойственно чувашской топонимии именовать природный объект словом, выражающим его признак, в отрыве от другого, означающего сам объект. При переводе на русский язык чувашских названий последние перестраиваются по правилам этого языка, то есть из них выпадает местный географический термин: чув. Тимер Чирма — рус. Железный, чув. Ирашла Чирма — рус. Хлебная, чув. Чолсирма — рус. Каменный, чув. Куске Сирмы — рус. Короткий. В приведенных примерах в русской кальке выпал географический термин чувашского языка сирма «овраг».
Чувашская топонимия всегда выражена в именной форме: географический термин или другое слово, означающее объект, представлены именем существительным, а описание его признака, свойства или принадлежности — прилагательным. Схема их сочетания в топонимии — обычная, как и на других языках: определение (признак) + определяемое слово (объект). Она в чувашской топонимии реализуется в двух вариантах.
В первом варианте акцент ставится на слово, означающее объект. К нему приставляется прилагательное. Слившись вместе, они произносятся как единое слово. Если прилагательное оканчивается на гласный звук, последний сокращается, то есть прилагательное принимает краткую форму. Проиллюстрируем примерами: чув. ман «большой» + вар «долина» = Манвар, чув. варам «долгий» + ой «поле» = Варамой, чув. кивё «старый» + дурт «дом» = Кивё Сурт = Кивдурт, чув. дёнё «новый» + ял «деревня» = Сёнё Ял = Сёньял.
При втором варианте на месте определения выступает имя существительное. Занимая это положение, существительное подвергается адъективации, то есть осмысливается как прилагательное, выражающее какое-нибудь качество описываемого объекта. В связи с этим меняется акцент в позиции слов, образующих топоним: активную позицию занимает существительное-определение, с которым согласуется второе слово. Первое стоит в основном падеже, а второе, согласуюсь с ним, принимает форму принадлежности. Эта форма в чувашском языке выражена аффиксами -и, -ё: чув. кул «озеро» — кулли, чув. ял «деревня» — ялё. Аффиксы обычно сливаются с корневой частью слова и смягчают его окончание: чув. ялё — яль, варё «долина» — варь, ушканё «гнездо семейное» — ушкань. Примеры: чув. автан «петух» + дырма «овраг» = Автан Сырми, чув. варман «лес» + хёрё «край» = Варман Хёрри = Варманхёрри, чув. упа «медведь» + вар «долина» = Упа Варё = Упаварь, чув. варман + ял = Варман Ялё = Варманъяль, чув. Энтри + ял = Энтри Ялё = Энтрияль, чув. Павйл + ушкан = Павал Ушканё = Павлушкань.
Большая часть гидронимии и оронимии образована по первому варианту. Ойконимия в основном передается по второму варианту. Однако между ними не замечается резкого разделения. Сфера употребления второго варианта сужается за счет перестройки по первому. Вместо подразумеваемой формы чув. Уйпуде «поля край» выступает вариант Уйпуд «полевой край», вместо чув. Ш у пуде «реки исток» — Шупур «речной исток», вместо чув. Шурдирми «болота овраг, овраг на болоте» — Шурдирма «болотный овраг», вместо Упа Варё и Упаварь — Упавар.
Формы в чувашской топонимии.
В чувашской топонимии сохранилась форма, занимающая промежуточное положение между упомянутыми вариантами. В данной форме определение выражено прилагательным, образованным от существительного со словообразующим аффиксом - ла/-лё по схеме: чув. хыр «сосна» + ла = хырла «сосновый», чув. чул «камень» + ла = чулла «каменный», чув. пурт «изба» + лё =пуртлё «избяной, с избой», чув. карта «ограда» + ла = карталла (диал. картала) «огражденный». Слова с аффиксом -ла/-лё указывают на наличие при описываемом географическом объекте предметного ориентира. Поэтому указанный аффикс называют аффиксом обладания14. Примеры: Кардалывар = чув. карталла вар «огражденная долина», Хырлой = чув. хырла ой «поле с сосной», буквально «сосновое поле», Хвалой = чув. хавалла ой «тальниковое поле».
Переходная форма выражена также аффиксом местного падежа, сориентированным в форме принадлежности: -ри, -ти. Примеры: Ойри Сюрт = чув. ой-ри дурт «дом на поле», Анатри- ял = чув. анатри ял «нижняя деревня», Турикас = чув. ту-ри кас «верхнее поселение», Малдыой = чув. мал-mu ой «переднее поле», Хызялды Вурман = чув. хыдалти варман «задний лес». Эта форма в топонимии постепенно исчезает. Образующий ее аффикс выпадает при сокращении: Турикас — Тукас, Анатрикас — Анаткас, Хысялтиой (Хызялдой) — но Хызялкас.
В целом вырисовывается следующая последовательность связи между вариантами: чув. Шурдирми — Шурла Сирма — Шурдир- ма, чув. Уйдирми — Уйри Сирма — Уйдирма, чув. Чарашварё — Чарашла Вар — Чарашвар, чув. Тукасси — Турикас — Тукас, чув. Анаткасси — Анатрикас — Анаткас.
Входящие в топоним слова в чувашской топонимии в одних случаях пишутся слитно, в других — раздельно. На этот счет нет строгих правил. В ойконимах составной термин кас раньше выделяли, а ныне он пишется слитно. Прежде местные географические термины в названиях воспроизводились раздельно. Ныне они, как правило, не выделяются.
В настоящее время наблюдается тенденция к слитному написанию слов, образующих топонимы. Однако на русском языке многие из чувашских топонимов передаются по старым традициям раздельно. Например: чув. Автандырми — рус. Авдан- Сирмы, чув. Хопкёпер — рус. Хоп-Кибер, чув. Хёрлёдыр — рус. Хирле-Сир и т.д. Существенную роль играет частота употребления топонима в речи, особенно входящего в состав топонима местного географического термина. Топонимы, образованные на родном языке, обычно употребляются осмысленно как конкретные описания местности. Они передаются по привычным нормам речи. Однако при большой частоте упоминания одних и тех же названий или географических терминов вырабатывается к ним отношение как к особой самостоятельной категории речи, подчиненной своим правилам.
Правила грамматики.
Топонимия обретает формальную независимость от ряда частных правил грамматики родного языка. Как отметил видный советский специалист по топонимике В.Н. Топоров, «собственные имена используют ограниченную часть грамматических возможностей языка, причем эта часть не совпадает полностью с тем, что является грамматически допустимым для других элементов» языка. В чувашской топонимии к числу таких собственных правил ее необходимо отнести слитное употребление местных географических терминов с другими словами, вступающими с ними в связь в составе топонимов, выпадение аффиксов словообразования и согласования образующих их слов, отход от других падежных форм к форме основного падежа. Типичным образцом, в котором воплощены эти специфические правила образования чувашской топонимии, выглядит вариант, выделенный нами как первый.
Если указателем вида объекта выступает ограниченное число слов, в ряду которых ведущее место принадлежит местным географическим терминам, в описании его признака, свойства, качества или принадлежности участвует по существу неограниченный ассортимент характеристик.
Местоположение — наиболее часто выражаемая категория внешнего описания. Описываются объекты внешней среды либо по соположению относительно друг друга, либо по расположению относительно объекта другого вида. В первом случае характеристика представлена прилагательными, образованными от имен места — антонимическими парами: чув. малти «передний» — кайри «задний», тури «верхний» — анатри «нижний» и т.д. Во втором случае местоположение отмечается географическими номенклатурными терминами: чув. под (лит. пуд) «исток, начало, вершина», хыд «зад», коне «конец», хёрри «край, берег» и другими.
Из внешних признаков в характеристику выносятся чаще: форма — Сявра Сирмы «круглый овраг», Катаквар «усеченная долина»; объем — Таранвар «глубокая долина», Тюпьсыр Кюль «бездонное озеро»; величина — Вурумвар «долгая долина», Пичике Сирми «малый овраг»; увлажненность — Типвар «сухая долина», Типсирма «сухой овраг»; возраст — Синзирма «новый овраг», Кивой «старое поле»; старшинство — Кизинь Сирма «младший, молодой овраг», Аслыял «великая деревня»; цвет — Хирлисирма «красный овраг», Херледу «красный холм»; число — Пиченбюрт «одинокая изба», Тухар Зюка «девять лип», Двата Лобашка «четыре ямы», Сичь Сирма «семь оврагов».
Внутренние свойства, то есть качество объекта, выносятся в характеристики редко. Отмечены лишь некоторые их внешние проявления: запах, вкусовые свойства. Относятся они к описаниям водных источников. Не зафиксировано на чувашском языке названий по шуму. Однако в районах проживания чувашей названы по-русски: Ключ Гремячей, р. Гремячка. По-видимому, они — кальки с чувашского.
Составные части слов.
Вопреки сложившимся мнениям обнаружилось, что имена людей не относятся к группе распространенных составных частей чувашской топонимии. Нет их в гидронимии. Они появляются в описании только тех географических объектов, в возникновении которых можно усмотреть личное участие людей: некоторых видов полян (сют, хортни) и части населенных пунктов. В целом, население пользовалось бережно и в основном сохранило названия, содержащие описание местности по естественным природным ориентирам.
Чувашские названия вытеснили многое из старой местной топонимии. Основной причиной этого, по-видимому, следует признать постепенное забывание чувашами дочувашских названий. Можно обнаружить много случаев, когда на одних планах река или овраг названы по-чувашски, а на других — по-иному. Причем это — не кальки.
Например, несколько оврагов на планах 1850-х годов названо Кивсерт по следу бывшего на том или ином из них старого дома, а немного раньше они же назывались: Илсирма, Телиш, Сурнар, Шугара. При генеральном межевании в конце XVIII — начале XIX веков было специально отмечено это явление на ряде планов, как, например: «овраг Сухой, в разноназвании Кайнарка», «овраг Сухой, в разноназвании Иселямша», «овраг Сухой — Коняр Сирми».
Второй и не менее важной причиной забывания старых названий является изменение природных свойств географического объекта. В частности, бывшие реки в прошлом носили индивидуальные названия, а позднее они высохли и стали называться просто типичным Типвар или Типсирма (чув. типе «сухой»), другие — Тарнвар или Тарнсирма (чув. таран «глубокий»). Сравнение планов за длительный период показывает, что плотность топонимии постепенно редеет. Забываются названия мелких объектов географии, а также названия населенных пунктов, оставшиеся за рамками официально утвержденных.
Признание местным населением всегда служило главным критерием устойчивости географического названия. В послереволюционный период в нашей стране была введена единая государственная система регистрации новых названий. Учет гидронимии и оронимии ведется государственной геодезической службой при участии местных органов власти. Изменения в названиях населенных пунктов санкционируются специальными решениями. Они при этом руководствуются местными географическими, топографическими, бытовыми и прочими условиями возникновения названий. Такое требование было узаконено еще декретом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров РСФСР 30 августа 1926 года.
В соответствии с данным принципом сохранена практически вся гидронимия и оронимия, которая сложилась на территории Чувашии на всем протяжении ее истории. И в ойконимии республики произошли не очень большие изменения.
Изменения в названиях после революции.
За все годы советской власти было переименовано всего около пятидесяти населенных пунктов. Исчезли с карты Чувашии главным образом названия, присвоенные в дореволюционное время по церковным символам и также несозвучные эпохе по социальному признаку (например: бывшие Голодяиха, Кабацкая, Поганкино).
В то же время топонимия республики пополняется новыми названиями. Главным образом — это результат новых явлений в процессе селообразования. В годы социалистического преобразования деревни возникли на отдельных полевых участках поселения сельскохозяйственных коммун и колхозов. В дальнейшем они выросли в самостоятельные населенные пункты. Нетрудно догадаться, что на них перешли названия этих коммун и колхозов: это — упомянутые выше Пролетарий, Костер, Молния, Автобус, а также Свобода, Красный Корт, Красная Заря и др.
Надо полагать, что распространение на населенные пункты названий объединяющих их крупных производственных единиц — дело перспективное в развитии топонимии. В свете этого представляет научный интерес вопрос о выборе в свое время названий для колхозов и совхозов. Перед нами два списка колхозов: первый составлен на февраль 1929 года к началу массового колхозного движения, а второй — на начало 1963 года. В первом списке показано 228 колхозов, во втором — 343. Состав названий ярко иллюстрирует общественно-экономическую жизнь на разных этапах социалистического преобразования и развития советского крестьянства.
В списке 1929 года значительная доля названий приходится на перенесенные с местной топонимии: «Цивиль», «Сугут», «Сура», «Чашлама», «Талхир», «Тимеш», «Байдуш» и другие — около трети названий колхозов. Некоторые из названий — метафорического происхождения: они повторяют имена предметов и явлений природы, символизирующие трудолюбие, энергию, мечту об обновлении окружающей среды — «Пчелка», «Молния», «Клевер», «Ландыш».
В основу многих названий были положены производственные термины: «Труд», «Продукт», «Плуг», «Жнейка», «Триер», «Динамо», «Двигатель», «Трактор», «Сталь», «Крахмал», «Самолет». Не оказалась забытой и «Соха». Около десяти процентов названий посвящено самому строителю новой жизни, который в одних случаях именуется скромно «Мужик», «Хлебороб», «Пахарь», «Полевод», «Труженик», «Крестьянин», а в других — горделиво «Красный Батрак», «Красный Пахарь». Откликом на атеистическую работу в деревне стали названия «Безбожник» и «Рай».
И, конечно, ярким выражением роста политической зрелости крестьянства, осознавшего путь революционного обновления через социалистическую кооперацию, являются названия: «Пёрлешуллё вай» (В единении — сила), «Смычка», «Путь к социализму», «Новая жизнь», «Новый путь», «Красная деревня», «Красный Маяк». Уже тогда символы революционного преобразования общества заняли ведущее место в названиях колхозов. Около трети названий относятся к этой группе. В их числе такие: «Красный Октябрь», «Красная Звезда», «Красная Заря», «Восходящее Солнце», «Звезда», «Заря», «Искра», «Свобода», «Восход» и др. Но еще не стало традицией именование колхозов по именам выдающихся общественных деятелей. Эта традиция начала вырабатываться. Таких названий в списке 1929 года насчитывается не более полутора десятка. Именем В.И. Ленина было названо уже четыре артели.
Совсем по-другому выглядит список 1963 года. Исчезли названия, данные по малозначительным производственным терминам и малоизвестным местным географическим объектам. Ведущее место заняли названия, символизирующие движение общества вперед к коммунизму — 44% всех названий.
Стало общепризнанной традицией именование колхозов в честь революционных событий и праздников, а также выдающихся общественных деятелей. Треть колхозов носили имена руководящих деятелей Коммунистической партии, государства и выдающихся ученых, военачальников и т.д. В том числе именем Ленина было названо более пятидесяти колхозов.
В названиях выражены любовь к родине, гордость завоеваниями Октября, торжество мира, а также вера в победу коммунизма: «Родина» (8 колхозов), «Правда», «Победа», «Красный Октябрь», «Аврора», «Мир», «За мир», «За коммунизм», «Знамя коммунизма» и др. Как показывает обзор названий колхозов, в них ярко отразился пульс общественной жизни страны.
Весьма интересны сводные данные о составе названий колхозов. В списке 1929 года показано всего 175 значений, в том числе 24 повторено в названиях более одного раза. В списке 1963 года число значений уменьшилось до 135, но возросло число повторений — 60. В списке 1929 года только одно значение повторено в названиях колхозов более пяти раз — «Красный пахарь», а в списке 1963 года повторяемых названий стало 25, в том числе: «Россия» — 10 колхозов, «Победа» — 10, «Правда» — 10, «Дружба» — 9, «Звезда» — 8, «Знамя» — 8, «Гвардеец» — 7 и др.
Названия колхозов были однословными и легко запоминающимися. По значению они соответствовали духу времени.
