СИСТЕМА ЖИВОТНОВОДСТВА В ЧУВАШСКО-МАРИЙСКОМ ПОВОЛЖЬЕ
Фокин П.П. Чувашский государственный институт гуманитарных наук
СИСТЕМА ЖИВОТНОВОДСТВА В ЧУВАШСКО-МАРИЙСКОМ ПОВОЛЖЬЕ
Составной частью традиционной хозяйственной деятельности народов Среднего Поволжья являлось животноводство. Крестьяне этим занятием обеспечивали себя, прежде всего тягловым скотом; оно поставляет мясомолочные продукты, яйца, мед, сырье (кожу, шерсть, перо и т.д.), органические удобрения. В духовной культуре чувашей и соседних этносов обряды животноводства составляют существенный компонент.
Археологические исследования позволили получить богатый материал о становлении и развитии животноводства в Среднем Поволжье. Данную проблему разрабатывали А.П. Смирнов, Ю.А Краснов, она освещена в работах Г.А. Архипова, В.Ф. Каховского, Е.П. Михайлова и др.; на анализе остеологических данных написаны труды А.Г. Петренко, Г.Ш. Асылгараевой. Доказано, что эта отрасль хозяйства имеет древние местные корни. Раскопки памятников балановской культуры (II тыс. до н.э.) показали, что ее носители разводили лошадей, крупный рогатый скот, свиней. Ананьинцы (предки финно-угров) в I тыс. до н.э. содержали, кроме них, еще мелкий рогатый скот (овец, коз).
Эти виды животных доместицированы за пределами Поволжья. Исследования палеозоологов показывают, что, судя по остеологическим данным, лошади населения раннего железного века лесной зоны Поволжья имеют много общих признаков с лошадьми монгольских и южносибирских племен того времени. Крупный и мелкий рогатый скот одомашнен в Южном Прикаспии, Центральной (Средней) Азии. Аборигенная чувашская свинья являлась потомком центрально азиатской. При низкой плотности населения тех времен животные и культура их содержания не могли быть результатом только заимствования, перенятая; в Поволжье одомашненный скот приводили с собой переселявшиеся племена.
Находки показывают, что лошадей разводили не только для получения мяса, их использовали для хозяйственных целей: грузы перевозили волокушами, в переметных сумах типа чувашского уртмах/такмак для верховой езды. Так, в Акозинском и Ст. Ахмыловском могильниках (VIII—VI вв. до н.э.) найдены фрагменты конских сбруй, а в городищах и могильниках начала 1 тыс. н.э. — удила, стремена, подковы. Остеологический материал свидетельствует, что в I тыс. до н.э. лошадей и крупный рогатый скот забивали в относительно старших возрастах (3—9 лет). Однако существенная доля молодняка шла на питание.
У предков финно-угорских народов бытовал культ коня. При похоронах знатных мужчин в жертву приносили лошадей, что говорит об особой значимости этого животного в идеологии. Данные археологии и этнографии свидетельствуют, что культ глубоко проник в хозяйственную жизнь, идеологическую реальность местного раннее и средневекового населения.
Разведение крупного и мелкого рогатого скота имело в основном мясное направление (с овец получали еще шерсть) в сочетании с молочным. В древне мордовских памятниках I тыс. н.э. выявлены керамические сосуды с отверстиями — цедилки для получения творога. Однако следует заметить, что в примитивном скотоводческом хозяйстве удои коров составляли всего 125—750 литров за лактацию с коротким периодом доения (5—6 месяцев), причем телят поздно отлучали от вымени, молочная продуктивность была низкой, о чем свидетельствует сравнительный материал по народам Центральной Азии, Южной Сибири. А о доении кобылиц, овец материал по Среднему Поволжью не выявлен.
К середине — второй половине I тыс. н.э., до появления в регионе тюрков, у местных племен сложился животноводческий
комплекс лесной и лесостепной зоны: в подзоне смешанных и широколиственных лесов, в северных лесостепных районах в поголовье домашнего скота преобладали крупный рогатый скот, лошади, свиньи, в южной лесостепной подзоне, на границе со степью — овцы и крупный рогатый скот; держали лошадей. Ретроспективный подход, а также реликтовые проявления позволяют в общих чертах представить картину ведения этого типа животноводства на территории края в средневековье.
До тех пор, пока на месте выкорчеванных лесов не появились большие площади старопахотных полей, население Чувашско-Марийского Поволжья практиковало оседлое животноводство с вольным выпасом (не исключая присмотр-пастьбу). С ранней весны скот выпускали на луга, в леса вблизи поселения, где он пасся без охраны. Коровам на шею вешали металлические ботала- бубенчики (археологами сделаны отдельные находки), чтобы по их звуку скотину можно было разыскать в лесу. Единичные экземпляры ботала, издающего глухой, но далеко слышный звук, сохранились у населения, в школьных музеях при лесных селений западных и северо-западных районов Чувашии. Вечерами стадо возвращалось в деревню. Пастбища мелкого рогатого скота находились неподалеку от селищ. Были колокольчики и для коз. Овцы паслись с козами, для них таких приспособлений не было (да и шерсть заглушила бы звук). Свиньи или были вместе с овцами, или же их выводили в дубравы, они питались не только травой и листвой деревьев, разгребали коренья, поедали грибы, желуди, орехи. В городищах доболгарского времени жилища ставили по краям площадки поселка, так как в центре располагалось святилище. Часть поселения, свободная от застройки, отводилась под загоны для животных. Для лошадей на лугах устраивали летние стойла, огороженные площадки.
Находки костей показывают, что древнее и средневековое население Чувашского края имело собак. Они служили не только для охраны жилищ, охоты, но и для пастьбы скота.
Следы вольного выпаса, постепенной эволюции к пастушеству проявлялись почти у всех народов региона. Еще в конце XIX — начале XX вв. скот в лесах и на лугах без обязательного присмотра пасли как чуваши, так и мари, мордва, удмурты, русские верхневолжских губерний.
В лесной и лесостепной подзонах Среднего Поволжья из-за высокого снежного покрова скотоводство могло существовать лишь при заготовке кормов для зимнего кормления. В основном заготавливали веточный корм, запасали опавшую листву, зимой скоту давали также хвойный лапник. В первой половине 1 тыс. н.э. появляется коса, значит, начинают заготавливать сено.
В животноводстве народов Среднего Поволжья, наряду с исконными традициями скотоводов лесной-лесостепной зоны, проявлялось сильное влияние степного кочевого скотоводства.
У именьковских племен, населявших южные лесостепные районы Среднего Поволжья, практиковалось степное скотоводство с тебенёвкой зимой; они разводили лошадей степного типа, а также свиней. Со временем у них выросло поголовье крупного рогатого скота, овец. Доминирование роли этих двух видов животных характерно для населения южных лесостепных и пограничных со степью районов середины I тыс. н.э. К этому времени именьковцы стали развивать пашенное земледелие; скот выпасали пастухи.
Болгары на Северном Кавказе и Приазовье занимались таборным кочеванием (у них практиковалось и земледелие). Сирийский источник отмечает, что они «живут в палатках, существуют мясом скота и рыб, дикими зверями и оружием» [Пигулевская:165]. И после переселения в Среднее Поволжье они продолжали заниматься степным полукочевым скотоводством. По описанию Ибн Фадлана, болгарская знать с наступлением весны отправлялась с кибитками в кочевье и длительное время жила в шатрах (Ковалевский: 139]. Болгары разводили лошадей, крупный и мелкий рогатый скот. Отдельные богатые болгары, по словам Ибн Фадлана, имели табуны из 10 тыс. лошадей и отары в 100 тыс. овец. Выпасать такое поголовье, разбитое на мелкие стада, было возможно только в степях, с перекочевками. После исламизации болгары-мусульмане перестали держать свиней, а предки чувашей, как и соседние народы, придерживавшиеся традиционных верований, свиноводство продолжали практиковать. Так, остеологический материал раскопок горномарийских селищ ХШ— XIV вв. показывает, что в кухонных остатках больше половины составляют кости свиней. Правда, о продуктивности местной породы свиней чуваши вначале XX в. горько шутили: «За один год набирает один пуд, за три года — три пуда».
Пришлые скотоводы — болгаро-суварские племена — в хозяйственной деятельности адаптировались к новым природно-географическим условиям, перенимали у аборигенного населения местные производственные приемы и навыки. Они постепенно перешли на пашенно-плужное земледелие. Полукочевое скотоводство в Среднем Поволжье исчезло после разгрома Волжской Болгарии монголо-татарами.
Земледелие как основа жизнедеятельности оттеснило скотоводство, последнее стало составной частью хозяйственного комплекса. Автохтонная часть населения Волжской Болгарии (в последующем Казанского ханства) сохраняла и развивала местные традиции оседлого животноводства. Заметную роль играло бортничество — первый этап культуры пчеловодства.
Развитие земледелия в Чувашско-Марийском Поволжье привело к существенным изменениям в способах содержания скота. Его стали пасти на паровых полях, перелогах, кустарниковых порослях, на склонах оврагов, на лугах после сенокоса под присмотром.
Стадо в чувашском языке фигурирует под двумя терминами: кёту и касу, имеющих разную культура генетическую основу. Первый термин по смысловому значению сопряжен с оседлым скотоводством, восходит к общетюркскому понятию «пасти под присмотром», второй — от древнетюркского «каз» — кочевать, прямо указывает на связь с отгонно-кочевым, степным. Их смысловая разница чувашами утрачена.
Исследователи истории хозяйства населения Среднего Поволжья считают, что в средневековье (и ранее) зимой взрослых животных днем держали под открытым небом или в простых загонах, на ночь закрывали (лошадей в добротную конюшню с хорошим запором). Зачастую в хозяйствах со средним достатком корову, овец, козу и свинью держали в общем хлеву. Молодняк переводили в жилое помещение. Еще в конце XIX — начале XX вв. у чувашей скотина днем находилась под навесами или во дворе, на ночь ее закрывали в хлева с плетеными стенами, обмазанными глиной. Содержание молодняка в жилище было присуще многим оседлым и полукочевым народам средней полосы (русским, марийцам, татарам, а также башкирам, казахам, бурятам и др.).
Несмотря на скверное поведение козы, добротная семья имела козу (иногда еще и козла). В обыденном сознании односельчан это поощрялось. Детишек поили козьим молоком, оно вкуснее, чем коровье. По поверьям чувашей-язычников, хранитель семейного очага и фамильного благополучия хёрт-сурт (а, возможно, ангел — пирёшти) навещает конюшню. Особенно облюбованной лошадке дух расчесывает гриву и будто бы сплетывает в косички. Такая кобыла утром бывает неспокойной и взмыленной. Народ определил, что, якобы, по зимним ночам в конюшню проникает горностай, которому необходим пот из лошадиных грив. Чувашами эта тварь юс почитается, когда она белоснежная (зимой горностай кристальной белизны, особенно в пору, когда перевозят с полей ометы), лишь тогда ее можно прибить. По народной медицине, проведя мехом горностая по пояснице, женщины избавятся от гинекологических и нефрологических болезней, а мелкий рогатый скот будет плодовитым.
Далее остановимся на животноводстве чувашей по нарративным и вербальным источникам.
Своеобразная градация значимости скота была вызвана хозяйственными потребностями земледельцев. Высокоценным животным являлась лошадь, на которую смотрели как на кормилицу. У народов Поволжья ее наличие определяло потенциальные возможности крестьянского хозяйства. Крестьяне о лошадях проявляли большую заботу: строили добротные конюшни, старались кормить лучше другой живности — сеном, овсом, ячменем, отрубями. Летом конский табун пасли отдельно на лучших пастбищах. Зимний рацион остальных животных был скуден: солома, мякина, изредка посыпанная мукой. В неурожайные годы скармливали солому, снятую с крыш.
В XVIII в., как свидетельствуют документы, отдельные крепкие семьи владели небольшими табунами до 10 и более лошадей, держали столько же коров, два-три десятка овец и другой мелкий скот, у них было много домашней птицы (кур, гусей, уток). Хозяйства среднего достатка составляли более половины семей, они имели 2—4 лошади, 1—2 коровы, около десятка овец, коз, свиней, два-три десятка птиц. Маломощная семья (а их было более одной трети) держала одну лошадь, небольшое количество мелкого скота, некоторые — корову. Аналогичны были показатели у соседей — марийцев [Димитриев, 1959:159; Иванов, 1995:138]. В середине XIX в., как писал современник, «у зажиточных чувашей бывает нередко от трех до десяти очень порядочных лошадей, две-три дойных коровы, от пяти до двадцати овец русских, от двух до пяти коз, от двадцати до пятидесяти кур, от пяти до пятнадцати уток, гусей, индеек, от десяти до двадцати свиней» [Лебедев: 323]. В начале XX в. преобладали малые семьи. Около половины семей имело одну лошадь, четверть — по две, некоторые (большие семьи) — три-четыре и более, и одну-две коровы. У средней семьи была одна корова, 5—6 голов мелкого скота. Каждая шестая семья была безлошадной.
Археологический материал свидетельствует, что население Чувашско-Марийского Поволжья занималось птицеводством. Чуваши, как и другие народы Поволжья, разводили кур, гусей, реже уток, индеек. До середины XX в. гусей выпасали стадно. До конца XIX в. считалась обязательной часть приданого невесты кошма, а в последующем — шуба из овчины «с сорока оборками», а также перина «из пуха сорока гусей». Уток чуваши считали прожорливой птицей («не успеет дойти до воды, а уже спешит назад, чтобы поесть»), индеек — чересчур нежными, поэтому их разводили мало.
Отдельные зажиточные крестьяне держали производителей (коней, быков). Вначале XX в. появляются вятские, орловские, арденские лошади, симментальские, бестужевские коровы, черкасские овцы. С конца 1920-х гг. местные породы скота вытесняются. В 30-х гг. XX в. полностью исчезает аборигенная свинья.
Животноводству большой ущерб наносили эпизоотии. Для защиты от эпидемий и моров чуваши проводили обряды опахивания деревни девушками хёр сухи, прохода сквозь траншею дёр хапхи. Чуваши обладали определенными ветеринарными знаниями, применяли разные мази, отвары, настойки и др.
С коллективизацией конское поголовье, часть крупного и мелкого скота были обобществлены.
Как уже было сказано, животноводство широко представлено в традиционных верованиях и обрядах, в устнопоэтическом творчестве чувашей.
По чувашской мифологии, весь животный мир сотворен верховным богом Тура. Мифы повествуют о создании того или иного из них. Бог наделил животных даром «видеть насквозь», т.е., в отличие от человека, они могут узреть богов, духов, включая, что существенно, злых. Но некоторых из них сделал Шуйттан. Так, например, корова от Тура, а Шуйттан, неумело подражая ему, вылепил козу.
По сказаниям, в почитаемых озерах, как, например, Аль, обитают белые и сивые крылатые кони-аргамаки, на которых разъезжает божество — хозяин озера. По представлениям чувашей, быстрые иноходцы одарены невидимыми человеку крыльями. Коня бог наделил разумом; в новогоднюю ночь лошади переговариваются между собой. Их речь может понять человек, наделенный особым даром.
В некоторых мифах повествуется, что землю держит на рогах двенадцатирогий бык. В почитаемых озерах, кроме коней, обитают и волшебные быки. В ряде преданий о возникновении деревень говорится, что первопоселенцев вел за собой бык. Он выбирал места, наиболее благоприятные для основания поселения (удобный рельеф, сильный родник и др.), останавливался там и ложился. Место, где обычно лежит корова, считалось наиболее приемлемым для строительства жилища.
В пантеоне традиционных религиозных представлений чувашей представлена особая группа божеств и духов, покровительствующих домашним животным, обеспечивающих их благополучие, здоровье, плодовитость, продуктивность, тучность. В их честь совершали обще деревенские моления с жертвоприношениями. Большая часть обрядов исполнялась в рамках семьи, некоторые — с приглашением родни.
В молитвословиях сначала обращаются к богу с просьбой ниспослать скоту здоровье и плодовитость, дабы три хлева (конюшня, коровник, овчарня) были полны живности, чтобы при водопое голова домашнего стада была у проруби, а хвост оставался еще в хлеву.
Особо значимой ритуальной пищей некрещеных чувашей являлась конина. На больших общественных молениях полагалось приносить в жертву кобылу белой масти. На поминках по отцу надлежало закалывать лошадь. Со временем в ужине для календарных поминовений усопших лошадь заменяется петухом, но при этом подразумевалось, что якобы жертвуют не петуха, а лошадь. При семейных жертвоприношениях божествам и духам преподносили оловянные, глиняные, испеченные из теста фигурки коня.
Скачки, верховая езда, катания в запряженных санях были непременными компонентами многих праздников и обрядовых комплексов. Быстрокрылые скакуны воспеваются в народных песнях. В масленичных песнях парни гордятся резвыми лошадьми, которых они специально откармливали несколько недель: «Гнедому коню за семь дней семь пудовок овса скормил, чтобы резво бегал он». Наследием кочевого скотоводства являлось правило, по которому свита жениха, выезжала за невестой верхом; невеста в XIX в. и ранее покидала родительский дом в седле (заметим, что непременным элементом женской одежды исключительно скотоводческих народов являются порты. Граница их распространения на запад — р. Сура, западная окраина Чувашско-Марийского Поволжья). По прибытии в дом жениха проводился обряд приобщения снохи как будущей хозяйки к домашней живности и символической передачи ей — таянчак тыттарни. Это действие, скорее всего, земледельческой культуры.
Куриные яйца являлись непременными при проведении обрядов аграрного культа, семейно-бытовой сферы, блюда из курятины (петушатины) — в погребально-поминальных. Чуваши Присвияжья, верховьев Булы семейное и сельское моления в честь духа Чемен (Чемен чукё) называли также Хур чукё (моление с жертвоприношением гусей). Обряды проводили в месяц чук (конец октября — начало ноября), — одна семья — пораньше, другая — попозже. В избу вносили гуся, обмывали, гусь встряхивался, это понималось, что намеченная жертва угодна Чеменю. При этом хозяин молился: «Помилуй, умилостивись, Чемень, помилуй». Птицу резали в углу двора, куда «детская нога не ступает», называвшееся также «Ман кёлё» — «место главной молитвы». Варили полбенную или пшенную кашу на бульоне из гусятины, из полбенной Муки выпекали пашалу, прищипывая по краям несколько (обычно три) носиков, с углублением в середине кйвапа «пупок», сделанном нажатием скатки. Приглашали кое-кого из родни или соседей. Еда подавалась на стол, поставленный над поперечиной пола (в одной миске — гуся, в другой — кашу выпечкой); дверь приоткрывали. Бытовал особый порядок разделывания пасни тушки птицы и раздачи участникам моления кусков в руки ал валли «доля на руки». Для общесельских (или с участием другого селения) молений для обрядового кушанья резали 10—15 гусей. Если при ощипывании повреждалась кожа, а также кто-то из участников обряда (возможно, из детей) ронял кусок мяса или кость, полагалось жертвовать духу блин юсман. Пух и перья полагалось «отдать в сторону» (продать) [Научный архив ЧГИГН. Ф.1.Т. 154: 222-229].
В конце XIX—начале XX вв. куриные яйца продавали скупщикам, оставляя себе лишь самую малость. Их большими партиями вывозили в Москву, Петербург, за границу. Закупали и забитую птицу. Обряды животноводства, полностью адаптированные оседлому животноводству, но со следами отгонно-кочевого, составляют существенный компонент духовной культуры, как у чувашей, так и мари, они идентичны и по сценарию, и по содержанию. Так, осенью или ранней зимой проводилось семейное моление божествам и духам животноводства картиш патти (аналогичное вина кувакугыза мари). Во дворе или под навесом разводили небольшой огонь, выполнявший функцию очищения и оберега, выносили кашу, выпечку (пашалу или юсман), пиво. Глава семьи, обращаясь к верховному богу, божествам и духам с благодарностью за успешно проведенный сезон пастьбы, испрашивал семейного благополучия, плодовитости, тучности живности, сбережения от болезней и диких животных, покражи, в жертву в костер бросал ложку каши, кусок выпечки, отливал пиво. Затем всей семьей три раза обходили костер, его гасили, притаптывая ногами, переходили под навес, где, рассевшись вокруг еды-питья, трапезничали. В завершение развешивали куски холста, разрезанные на ленточки по числу голов скота. С христианизацией обряд упростился. К концу XIX в. перестали возжигать костер, стали ограничиваться выносом ложки каши в жертву духам. По мере усвоения православной веры чуваши стали обращаться с молитвами к Георгию Победоносцу, другим святым, покровительствующим животноводству. У некрещеных чувашей обряд изредка бытует в виде застольной ритуальной трапезы. Продолжают практиковаться обряды по случаю отела коровы ёне ырри {чуваш.) выгона стада, закола скотины и др. [Попов, 1979; Фокин, 1997, 2000].
***
В раннем средневековье племена лесной зоны Чувашско-Марийского Поволжья вели вольный (беспастушеский) летний выпас скота. Приемы этого способа чувашами приволжских селений и горными мари практиковались и вначале XX в.: коров переправляли на огороженные заволжские луга, находившиеся в общинном землепользовании. Коровы некоторых селений были приучены возвращаться вплавь, других — ночевали там же, доярки отправлялись к стадам два-три раза за день. Для зимнего содержания заготавливали корма. Считалось, что за каждым животноводческим помещением присматривает дух Ийе. Пришлые тюрки, основу хозяйства которых составляло отгонно-кочевое пастушеское скотоводство в сочетании с земледелием, в процессе адаптации культуры жизнеобеспечения к местным природно-географическим условиям восприняли у автохтонного населения многие хозяйственные навыки, в том числе животноводства. С развитием земледелия животноводство у населения Чувашско-Марийского Поволжья стало играть подчиненную, тем не менее, существенную роль.
