РАСШИРЕНИЕ ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЯ В ОРЕНБУРГСКОМ КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ
Идрисов P. А. Чувашский государственный университет им. И. Н. Ульянова
РАСШИРЕНИЕ ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЯ В ОРЕНБУРГСКОМ КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
Одной из характерных особенностей казачества в политико-экономической системе Российской империи первой половины XIX в. было сочетание в нем военных функций с определенной самостоятельностью в ведении хозяйства. Именно это его свойство, позволявшее использовать казачьи войска в качестве мобильной, хорошо вооруженной и достаточно недорогой для государственной казны силы, делало их выгодными для царских властей. Право казаков на владение земельными наделами было материальной основой приглашения казачества на службу самодержавия. Поэтому вопрос землепользования являлся важнейшей составной частью быта казаков, материальное благополучие которых в Казахстане во многом поддерживалось за счет расширения земельных владений, поэтапно изымавшихся из пользования казахским населением. Понимавшее это царское правительство видело в наделении казаков новыми земельными участками один из путей военной и экономической колонизации края. Не случайно, что при строительстве крепостей Оренбургской линии особое внимание уделялось наличию в прилегающем районе подходящих в сельскохозяйственном отношении земель: «Чтобы довольные были воды и в близости леса и луга, и удобные земли к пашне». Несмотря на то внимание, которое царские власти уделяли земельному вопросу в казачьих войсках, самодержавие никогда не переставало быть собственником казачьих земель. Оренбургское войско являлось в правовом отношении «вечным пользователем» своего надела, внутри которого выделялись статичные (юртовые), войсковые, офицерские земли.
Вначале XIX в. земли Оренбургского казачьего войска составляли первоначально участки в Оренбургской губернии и Самарском уезде Симбирской губернии. Само войско представляло собой конгломерат из переселенных на границу с казахской степи в уже построенные и продолжавшие создаваться линейные крепости казаков и представителей других сословий внутренних губерний Российской империи. В его состав, в частности, вошли городские казаки уфимского, самарского, алексеевского, исетского войск, ставропольские крещеные калмыки, башкиры, мещеряки, государственные крестьяне, отставные солдаты, служилые дворяне, боярские дети, беглые люди, отдельные команды Яицкого, Донского и Малороссийского войск. Территория, занимаемая войском, была уже довольно обширной, однако располагалась она чересполосно, не имея сплошной границы. Это было обусловлено постоянным ростом войска в количественном отношении, строительством новых укреплений и причислением уже построенных к составу земель оренбургских казаков. Обычно казачьи земли указывались лишь общим географическим месторасположением. В начале XIX в. войску земли отводились за Уралом по реке Бердянке и Солянке и вверх по Уралу, а также вверх по Нижней Каргалке и за Общим Сыртом по реке Гусихе, в верховьях реки Самары. Таким образом, территория войска находилась «на рубеже Европы с Азией, по рекам Урал, Илек, Миас, Тобол с их притоками»8. В тот период она складывалась по сути из отдельных укреплений с прилегающими к ним землями и угодьями. Число этих укреплений постоянно росло в ходе проникновения России в казахские степи.
На начало XIX в. известны, пять военных линий в Оренбургской губернии, гарнизоны которых были укомплектованы казаками местного войска. Это Самарская линия (от Самары до Переволоцкой крепости), часть Нижнеуральской линии, Сакмарская (от Оренбурга по реке Сакмаре до редута Желтого), Верхнеуральская (от Оренбурга по Уралу до Верхнеуральской крепости), Уйская (от Верхнеуральской через Карагайскую, Петрозаводскую крепости по реке Уй до Сибирской линии). В числе их в состав войска входили Уфа, крепость Мензелинск, Ногайбацкая (из бывшей до этого деревни), Табынская в Башкирии; ряд крепостей на реке Самаре — Мочинская, Красноса-марская, Борская, Бузулукская, Тоцкая, Сорочинская, Камыш- Самарская; на реке Урал — крепости Верхнеозерная, Губерлинская, Магнитная, Кизильская, Уртазымская, Таналык, редуты Нежинский, Вязовский, Гирьялский, Никольский, Ильинский, Хабарный, Подгорный, Спасский, Верхнекизильский, Янгельский, Сыртинский, Грязнушенский, Орловский, Тереклинский, Калпацкий; на реке Сакмаре — Пречистенская, Воздвиженская крепости, Никитинский и Желтый редуты, а также Бердский форпост. Кроме перечисленных в состав войска входил собственно город Оренбург, оренбургская казачья слобода — форштадт, располагавшийся на северо-восточной стороне от Оренбурга на Урале, Самара и ее пригород Алексеевск, Ставрополь (центр уезда в составе Оренбургской губернии до середины XIX в., одновременно центр Калмыцкого войска), Орская крепость, Челябинск (Челяба), а также Ольшанская, Рассыпная, Новосергиевская, Переволоцкая, Чернореченская, Елкульская крепости. Земли восточной части Оренбургского войска составили, кроме Челябинска, Чебаркульская, Усть-Уйская, Крутоярская, Каракульская, Степная, Петропавловская крепости, Озерный, Кочердыцкий, Лугой, Березовский, Санарский, Подгорный, Кидышевский, Ерзедынский и Свияжский редуты.
В территориально-административном отношении войско было разбито на 5 кантонов, в которые были назначены начальники из офицеров войска. В первый, Исетский, кантон входили 6 станиц, во второй, Чебаркульский, — 5 станиц, третий, Уфимский, — 3 станицы, четвертый. Оренбургский, насчитывал 14 станиц, пятый, Самарский кантон — 10 станиц. Кантоны в свою очередь делились на станичные юрты, управлявшиеся начальниками станиц. Эта территориально-административная система была распространена и на входивших в состав Оренбургского казачьего войска башкир и мишар. У башкир действовали 11 кантонов, у мишар — 5. Они были образованы преимущественно в Бирском, Уфимском, Стерлитамакском, Мензелинском уездах. Пограничная служба башкир и мишар была унифицирована по типу остальной части Оренбургского войска, а сами они являлись военно-служилым сословием. Башкирские и мишарские кантоны также делились на юрты, далее отделения и команды. Начальники кантонов назначались командующим Оренбургским корпусом, которым являлся оренбургский военный губернатор. Юртовые и другие чиновники определялись, в свою очередь, начальниками кантонов. Эта система сохранилась для служивших в составе войска башкир и мишар до 1865 г. Еще один кантон был у ставропольских крещеных калмыков, также входивших в состав Оренбургского казачьего корпуса. Имея в качестве административного центра город Ставрополь, этот кантон располагался в междуречье левых притоков Волги Большого Черемшана и Сока, просуществовал до 1842 г.
Кроме описанной кантонной системы существовала и дистанционная, дейстовавшая в полосе укрепленной линии. 4 дистанции располагались на Оренбургской линии на участке от Звериноголовской крепости на реке Тобол до Верхнеуратьска, вторая — от Верхнеуральска до Орской крепости, третья — от Орской крепости до Оренбурга, четвертая — от Оренбурга до Нижнеуральска (в четвертой дистанции оренбургские казаки были расквартированы только до крепости Рассыпной, ниже ее до Нижнеуральска и далее гарнизоны комплектовались из уральских казаков). В 1803 г. эта система административного деления и состав укреплений Оренбургского войска были подтверждены новым «штатом войсковой канцелярии», по которому все казаки, перешедшие на Оренбургскую линию из различных городских войск, официально вошли в Оренбургское казачье войско. Некоторое время еще действовали их прежние самоназвания, поэтому иногда указывалось, что гарнизоны укреплений от Звериноголовской крепости до Верхнеуральской составляли исетские казаки, от Верхнеуральской крепости до земель Уральского войска — уфимские и самарские казаки.
Главными землепользователями в Оренбургском войске вначале XIX в. были станицы, непосредственно ведавшие сельскохозяйственными участками и распоряжавшиеся доходами, ничего не отчисляя войсковому начальству. Первый упорядоченный сбор в войсковой капитал был учрежден в 1803 г. (на содержание войсковой канцелярии). Основными видами сельскохозяйственной деятельности были скотоводство и земледелие, сравнительно более развитое здесь, чем, например, в Уральском войске. Во многом, на такое положение дел повлияла целенаправленная политика царских властей, видевших в развитии земледелия среди новых жителей края один из путей закрепления за Россией Оренбуржья. Поэтому еще с XVIII в. правительство принимаю различные указы, напрямую вменявшие в обязанность сельскому населению края занятие земледелием. Однако вплоть до конца XVIII в. казаки занимались хлебопашеством очень неохотно, предпочитая ему скотоводство. Распространение земледелия в казачьей среде шло под непосредственным влиянием оренбургских государственных крестьян и причисленных к составу войска групп населения, имевших необходимый опыт ведения обработки земли.
Агрономическая система земледелия в Оренбургском казачьем войске была довольно примитивной, оставаясь таковой на протяжении всего XIX в. Господствующим типом обработки земли была переложная система, обусловленная природно-климатическими факторами и избытком земельных массивов в войске. Инструментарий казака-земледельца вначале XIX в. был практически аналогичен крестьянскому, его составляли сохи, косули,20 перенятые у переселенцев с Украины и поволжских народов «малороссийские» и «татарские» сабаны. Молотьбу вели при помощи каменных катков, лошадей и телег. Урожайность на душу населения в крае составляла в начале века 40—50 пудов зерна.
В 20—30-х гг. XIX в. земледелие все более распространяется среди населения войска, резко возросшего с момента выхода в 1803 г. нового штата. Начинается новая волна переселения казачества из глубины Оренбургской губернии на линию, активно поощрявшаяся, а часто и напрямую вызванная политическими актами царского правительства. Как следствие этого происходило увеличение казачьих земель в результате захвата казахских пастбищ и рост числа новых укреплений, строительство новых военных линий. 19 августа 1804 г. император Александр I утвердил «правила об устройстве линии», по которым было решено перевести несколько станиц из внутренних кантонов Оренбургского казачьего войска на Оренбургскую линию, расселив на отрезке между Звериноголовской крепостью и Оренбургом. Для исполнения этого плана уже в 1805 г. на Оренбургскую линию был переведен 1181 человек из Уйской, Кичигинской, Чебаркульской, Коельской, Челябинской, Миасской, Егкулинской и Еманжелинской станиц. В 1811 г. начинается строительство Ново-Илецкой (Илецкой) линии, которая по замыслу создателей должна была прикрыть Илецкую защиту. Эта линия проходила от устья Илека вверх по нему, затем по рекам Курала и Бердянка (последний участок имел еще название Бердяно-Курлинской линии). У крепости Благословенной на Урале она соединялась с Оренбургской линией укреплений. В итоге казахи лишились 600 тыс. дес. пастбищной земли в междуречье Урала, Илека, Куралы и Бердянки. В 1820—1826 гг. на Ново-Илецкую линию переехали казаки упраздненной Красноуфимской станицы. Ими были построены и заселены Изобильная, Буранная, Ново-Илецкая, Линевская, Угольная, Ветлянская крепости на Илеке, а также крепость Бердянка и Ханский редут на реке Бердянке. Описанные изменения и перемещения не могли не приветствоваться
заинтересованным в них российским царизмом. Очередным свидетельством тому явилось посещение в 1824 г. Оренбургской линии императором Александром Первым. Территория войска, по которой проходила его поездка, еще оставалась на тот момент разорванной и чересполосной: «Войско было разбросано станицами в Оренбургской губернии, от р. Волги до pp. Урала и Тобола и от pp. Уфы и Миясс до pp. Уй и Илек».
В 1835 г. Азиатский комитет МИД-a принимает постановление о создании Новой линии между реками Урал, Уй, Тогузек, Аят, Карта, Суюндук. Эта мера предлагалась впервые еще в 1814 г. и была призвана сократить длину военной линии, увеличив масштабы землевладения оренбургского казачества. Предложение мотивировалось тем, что казаки и без того пользовались лесами, лугами, рыбными угодьями, солеными озерами к югу от линии в глубине степи. За межой Старой линии имели угодья Степная, Петропавловская, Карагайская, Орская, Верхнеуральская крепости и меновой двор г. Троицка. В дальнейшем идея переноса Старой линии привлекла внимание В.А. Перовского, занимавшего должность оренбургского губернатора с 1833 по 1842 г. Как считал он, эта мера способствует сохранению лесов в регионе, отдалит казахов от башкир 6-го и 9-го кантонов на расстояние от 50 до 100 верст. Что касается казахских родов, проживавших на этих землях, то их предлагал выселить, а в дальнейшем разрешать им только прикочевывать к Новой линии с целью обмена скота на хлеб и защиты от барымты. Этот план соответствовал его экономической доктрине развития региона, направленной на консервацию у казахов кочевого скотоводства и, соответственно, против развития у них оседлости и земледелия, что могло, по его мнению, вывести казахскую степь из состояния торговой зависимости от Российской империи. Отсюда им делался вывод об отсутствии у казахского населения хозяйственной нужды в пахотных землях, реках, озерах, лесах. По его замыслу, Новую линию должны были заселять казаки, получавшие землю между линиями общей площадью в 1 млн. дес. Земли по Старой линии предполагалось передать в собственность государственной казны, в распоряжение Оренбургской пограничной комиссии. Местное население В.А. Перовский собирался допускать в межлинейное пространство только на условиях переноса таможни и прилинейной торговли на цепь новых укреплений с уплатой казахами оброка за пользование своей же землей Оренбургскому казачьему войску.
Однако сразу полностью воплотить в жизнь этот план не рискнуло даже царское правительство. Азиатский комитет МИДа постановил передать казакам только полосу в 15 верст шириной вдоль Новой линии, сделав остальной массив казенным и намереваясь в дальнейшем переселять туда крестьян из малоземельных губерний. Согласно проекту МИДa длина Новой линии от Орской крепости до Березовского отряда должна была достичь 500 верст.
В том же 1835 г. были построены Императорское, Наследницкое, Константиновское, Николаевское, Атаманское, Мариинское, Андреевское, Аннинское, Ольгинское, Георгиевское, Княженское, Еленинское, Владимирское, Александровское, Софийское, Натальинское, Алексиевское, Кирилловское, Надеждинское, Веринское, Варваринское укрепления. На своем пути цепь укреплений пересекала реку Кумак, возвышенность Маспагат, хребет Кара-Узба, проходя далее по течению рек Бирсуат, Сынташты, левым берегом Аята и Тогузака, оканчиваясь у места впадения последнего в Уй. Были построены 5 крепостей, 15 редутов и пикетов со рвами, валами и маяками. В итоге казахское население потеряло 300 тыс. дес. земли в междуречье Тобола, Уя и Урала.
Казаки из внутренних кантонов неохотно переселялись на Новую линию, поэтому 4 мая 1837 г. выходит специальное высочайшее повеление, согласно которому Оренбургское казачье войско должно было «иметь на линии, а живущих внутри губернии казаков постепенно переселить на Новую линию». Казачье население внутренних станиц, не желавшее переселяться, составляло отныне особые регулярные кавалерийские полки. В результате в 1838 г. гарнизоны новых укреплений пополнились казаками Уфимской, Табынской, Ельдятской, Нагайбацкой, Баканалинской станиц 3-го кантона, Новосергиевской, Переволоцкой станиц 4-го кантона, Самарской, Алексеевской, Мочинской, Красносамарской, Борской, Ольшанской, Бузулукской, Тоцкой. Сорочинской станиц 5-го кантона и калмыками из Ставропольского войска (777 семей). Процесс переселения указанных станиц продолжался до 1842 г. Оформление и сведение линий укреплений требовало дальнейшего расширения притока людских ресурсов в казачье войско, поэтому в 1840 г. правительство причисляет к казачьему сословию государственных крестьян Оренбургского, Челябинского, Троицкого уездов, проживавших на войсковых землях. Тех, кто не согласился присоединиться к казакам, выселяли в Бузулукский, Бугульминский, Мензелинский уезды, считавшиеся внутренними. Проживавшие в этих уездах белопахотные солдаты и малолетки подлежали, в свою очередь, переселению на линию, также войдя в состав Оренбургского войска. В него зачисляли и государственных крестьян, переехавших из тех российских губерний, где ощущалась нехватка земли. Число таких новообращенных казаков достигало 25 тыс. чел., что существенно увеличило состав войска и повлияло на рост занимаемой им территории. Одновременно генеральный штаб российской армии проводил рекогносцировку Оренбургского края, выделив в итоге те крепости и пограничные линии, которые имели, по мнению офицеров генерального штаба, действительно военное значение. В итоге была образована одна общая линия, получившая название Оренбургской военно-пограничной и прошедшая полосой на 1780 верст от Гурьева-городка до Алабугского (Алабужского) отряда (от него начиналась Тобольская губерния). Линия протягивалась от Каспийского моря вверх по реке Урал до места впадения реки Илек (Уральская или Нижнеуральская линия). От станицы Благословенной она проходила опять по реке Урал до Орской крепости оттуда по суше до Березовского отряда и по рекам Уй, Тобол до отряда Алабугского.
Это расширение землепользования повлекло за собой и реорганизацию Оренбургского казачьего войска. 12 декабря 1840 г. было утверждено «Положение об Оренбургском казачьем войске», зафиксировавшее статус оренбургских казаков в Российской империи. «Положение» закрепило за ними войсковые земли по реке Урал от границы территории уральских казаков до реки Тобол. Как указывали сами казачьи историки и статистики, большую часть войсковых владений составил «округ земель, отрезанный преимущественно у киргиз», т.е. изъятый из пользования казахских родов. Таким образом, в войсковую территорию оренбургских казаков вошли Оренбургская линия с полосой в глубину ее 15 верст, земли между Старой и Новой линиями, Троицкий и Верхнеуральский уезды (почти полностью), часть Челябинского, Орского, Оренбургского уездов, земли Илецкого района. Она располагалась на 4°36’ широты (от 50"54' до 55°30’) и на 11°5’ долготы (от 23°4’ до 34°55’).
Западную часть территории, находившейся в землепользовании войска, составил участок от южной оконечности Общего Сырта до реки Илек, далее этот участок распространялся на восток от места в 8 верстах ниже станицы Рассыпной до Оренбурга, представляя собой полосу разной ширины (от 132 до 66 верст), затем от г. Оренбурга территория войска пролегала между реками Уралом и Сакмарой и далее по правому берегу реки Урал до Орской крепости. Эта часть имела ширину от 34 до 4 верст, постепенно сужаясь к востоку. К северу от Орской крепости полоса войсковых земель расширялась и протягивалась между верхним течением реки Урал и Новой линией до Березовской станицы, оттуда по течению рек Уй и Тобол вдоль Старой линии до земель Сибирского казачьего войска. Северный рубеж Оренбургского войска проходил от Миасского завода, где соединялся с западной границей, огибал с северо-востока и востока реку Миасс, затем по выпуклой дуге он опускался на юго-восток, юг и юго-запад; на параллели Нижнее-Увельской станицы он круто поворачивал на восток и юго-восток и проходил далее вдоль реки Тобол до Сибирской границы. Крайняя северная точка земель Оренбургского казачьего войска была у деревни Салимовой в Челябинском уезде, южная в Оренбургском уезде в месте впадения реки Кара-Уба в Илек (между устьями Кара-Убы и реки Хобды). Крайняя западная точка была в Оренбургском уезде между Рассыпной и Мухрановской станицами на Уральском почтовом тракте, восточная в Челябинском уезде в 12 верстах за станицей Алабугской у пограничного Красного столба на Сибирском почтовом тракте. Между крайними северной и южной точками расстояние достигало 800 верст, между западной и восточной — 1112,5 версты. В итоге произошедших изменений территория Оренбургского казачьего войска впервые приобретает целостность, оформившись за счет приобретенных казахских земель в единое владение.
В военно-административном отношении вся территория войска была разделена на 2 военных округа, каждый из которых состоял из 5 полковых округов. Полковой округ включал в себя 2500 семей казаков и выставлял казачий полк из 870 чел. Кантоны и дистанции были упразднены. Каждый полковой округ делился на станичные юрты.
Несмотря на выход «Положения об Оренбургском казачьем войске» размежевание войсковых земель происходило в обстановке постоянных споров. В частности, закреплением за оренбургскими казаками Новоилецкого и Новолинейного участков были недовольны казахи родов тама и табын Младшего жуза, а также Среднего жуза, потерявшие свои кочевья, от простых шаруа до старшин-родоуправителей и султанов. В 1842 г. на основании «Положения об Оренбургском казачьем войске» была учреждена особая межевая комиссия для определения на месте границ войсковых земель и внутреннего их размежевания. Однако эта комиссия больше интересовалась определением дорог для прогона скота и прохода казахских стад через казачьи земли к меновым дворам в Оренбург и на линии. В ходе дискуссии по этому поводу с председателем Оренбургской пограничной комиссии Генсом военный губернатор Обручев настаивал на сведении размеров дорог к минимуму под предлогом «избежании потравы казачьих угодий». В том же 1842 г. на Новую линию были переселены калмыки из Ставропольского войска. Это существовавшее ранее калмыцкое войско упразднялось, а служившие в нем (1743 чел., а вместе с семьями 3336 чел.) причислялись к составу оренбургских казаков.
Одновременно с образованием единого территориального владения войска шло оформление системы землепользования. Пользователями сельскохозяйственных участков остались станицы, жители которых стали уплачивать с 1834 г. десятинный сбор и хлебный капитал в войсковую казну. Довольно значительными были размеры подушевых наделов казаков. По «Положению об Оренбургском казачьем войске» 1840 г. максимальная площадь такого надела составляла 30 десятин40, в то время как величина среднего крестьянского надела на одну ревизскую душу в нечерноземных районах была 8 десятин, в черноземных — 5. С того же 1840 г. землю стали начислять по полковым округам, из расчета 1750—2000 семей, населявших каждый округ. Лишь в некоторых случаях размеры подушевых наделов были меньшими, Так, например, казаки, пользовавшиеся выгонами вблизи Самары, имели участки в 15 десятин с тем, чтобы здесь же разместить наделы крестьян-солевозцев, необходимость в которых в тот момент испытывалась соляной промышленностью России. Однако таких исключений было сравнительно немного. Кроме 30-десятинных участков, казаки Оренбургского войска могли пользоваться лугами за рекой Урал и за пределами Новой линии, в степи Зауральской орды Оренбургского ведомства; для этого было необходимо разрешение Оренбургского губернатора.
Всю первую половину XIX в. наблюдался рост общей численности войска. В 1837 г. она составляла уже 93 тыс.53 души обоего пола, в 1840 г. — более 150 тыс., в 1856 г. — 192 тыс. 509 чел. Тем не менее вплоть до второй половины XIX в. Оренбургское войско не испытывало земельной стесненности. Более того шло активное расселение казачества по территории войска, появление новых хуторов, поселков и прочих селений. Войсковые земли составляли общий фонд, доходы от которого шли в войсковую казну, часть этих земель могла быть выделена в пользование казаков, количество которых постоянно росло. Из этих же земель выделялись наделы офицерам и чиновникам войска, размеры таких наделов зависели от звания владельцев и колебались в пределах 50—100 десятин. Их продажа или передача другим лицам была запрещена, после смерти владельцев земля передавалась по наследству потомкам.
Наиболее «земледельческими» районами в регионе были Бирский, Бугурусланский, Мензелинский, Челябинский, Уфимский, Белебеевский, Бугульминский уезды, поэтому станицы, размещавшиеся в них, быстрее развивали хлебопашество. К их числу относились Ельдятская станица в Бирском уезде, Миасская, Еткульская, Емнжелинская, Санарская, Приторная, Коельская, Кичигинская, Чебаркульская, Уйская станицы в Челябинском и Троицком уездах, Нагайбацкая станица и казачьи села Костеево, Осово, Балаклов и др. Белебеевсого уезда. После создания Новой линии земледелие распространилось среди казаков, заселивших построенные на ней укрепления — Александровский, Николаевский, Константиновский, Георгиевский и др. редуты, тем более, что для многих из числа переселенного казачества земледелие было уже знакомым занятием, т.к. в состав увеличивавшегося войска вошли и государственные крестьяне.
Всю первую половину XIX в. основным способом ведения земледелия оставалась переложная система. Трехполье стало свойственным казачьим хозяйствам лишь с начала XX в. Это было связано с тем, что казачество имело в своем распоряжении обширные запасы свободных земель, создававшие возможность периодически менять перелоги. Трехполье же, имевшее упорядоченный севооборот, типичный для паровых земледельческих систем (пар, озимые (рожь), яровые), имело место там, где земледелец постоянно был ограничен определенным участком. При таком экстенсивном типе ведения обработки почвы, как переложный, казаки пользовались пашней 10—12 лет, не заботясь о восстановлении затем плодородного слоя, а переходя на новый участок. Лишь к концу XIX в., когда границы войска стабилизировались окончательно, а число иногородних поселенцев на войсковой территории значительно возросло, оренбургские казаки столкнулись с необходимостью реформирования переложной системы в трехполье. К этому же времени в хозяйстве оренбургского казачества появляется плуг, распространившийся лишь в малой части станиц и хуторов войска.
В условиях экстенсивности сельского хозяйства войсковое начальство было вынуждено постоянно заботиться о наличии войскового хлебного запаса. Для этого с 1835 г. стали производить общественную запашку на войсковых землях, урожай от которых составил «хлебный капитал» войска, необходимый на случай нехватки собственного зерна.
Вторым, не менее важным, видом хозяйственного землепользования в казачьем быту было скотоводство, широко распространенное как среди собственно казаков, так и среди причисленных к составу войск башкир, мишар, калмыков. Подобно земледелию оно развивалось экстенсивным способом за счет богатства пастбищных массивов, изъятых из пользования башкирским (на северо-востоке) и казахским (на юге) населением и оказавшихся в распоряжении казаков. Общинные войсковые пастбища, находившиеся в непосредственном владении станиц, давали возможность содержать скот на постоянном подножном корму. Оренбургский казак пользовался пастбищными землями «неограниченно бесконтрольно». В первой половине XIX в. казачье скотоводство не занималось целенаправленным улучшением породности стада, заботясь, прежде всего о количественном росте скота. Элементы культуры скотоводства появились лишь к концу XIX в.
В видовом отношении в войске преобладало разведение крупного рогатого скота, приносившее большие выгоды для казачьих хозяйств, а поэтому распространенное практически повсеместно. Значительным было коневодство, причем кроме казачьих лошадей, войско содержало специальную случную конюшню с конским рассадником в Оренбурге, войсковой конный завод, открывшийся в 1833 г.55 Большую роль в домашнем казачьем хозяйстве играло овцеводство, причем разводились преимущественно овцы курдючной породы, дававшие мясо, сало, шерсть для кошм, валенок, шитья шуб.
Развитие скотоводства обусловило существование в казачьем войске луговодства и сенокошения. В сенокосах участвовали все свободные от службы казаки и члены семей, причем каждый казак косил сено столько, сколько требовалось для его скота. Нередко казаки производили покосы и за пределами Новой линии, в степи казахов Оренбургского ведомства, получив разрешение Оренбургского губернатора. Земли, составлявшие станичные наделы Новосевастопольской, Екатерининской, Варшавской и других станиц междулинейного пространства и Новой линии имели хороший травостой. Не случайно, что эта территория, относившаяся до строительства Новой линии к казахской степи, была в системе традиционного кочевого скотоводства аулов Младшего и Среднего жузов на положении лучших пастбищных земель, как летом во время откорма скота перед осенней перекочевкой, так и зимой, когда скот укрывался в поймах местных рек. Подходящим для развития скотоводства и сопряженного с ним сенокошения были и станичные участки северо-западной части территории войска, однако, здесь казачье землепользование в течение первой половины XIX в. конкурировало с земельными интересами других сословий Российской империи. Так, например, в 1818—1855 гг. продолжался спор казаков Табынской крепости (позже станицы в Стерлитамакском уезде) с солевозцами Илецка и жителями пригородов Самары за «самарские выгоны», в результате которого здешние земли были разделены между спорившими сторонами из расчета 30 десятин на душу жителей Самары и казаков. Остальная часть отошла к правительству, выделившему из нее 10-десятинные участки крестьянам-солевозцам.
По климатическим условиям южная, степная полоса земель оренбургских казаков имела больше пастбищных угодий, подходящих для экстенсивного скотоводства. Во многом благодаря развитому у оренбургского казачества и входивших в его состав башкир, мишар, калмыков, скотоводству средняя обеспеченность скотом населения Оренбургской губернии была почти в два раза выше среднероссийского уровня.
Скотоводческое и землепахотное землепользование в Оренбургском войске имело непосредственным следствием развитую казачью торговлю сельскохозяйственной продукцией. Исключительно велики были масштабы перегона казачьего скота. Казаки скупали по дешевой цене скот осенью-зимой в приезжавших к линии для мены казахских аулах, откармливали его на своих пастбищах, которые они имели в избытке. Часто при этом во время «нагуливания» скота за ним присматривали все те же казаки из прилинейных аулов, нанимавшиеся в работники. Затем в конце весны, а иногда через год-два скот продавался российским скотопромышленникам или занимавшимся этим видом торговли государственным крестьянам, перегонявшим его в июне месяце на скотобойни во внутренних губерниях России. Часть скота перегоняли сами казаки, стремясь больше заработать.
Казаки-скототорговцы, промышлявшие продажей скота на Бугульминской, Мензелинской, Буздякской ярмарках, славившихся масштабами скототорговли, проживали или имели хутора в тех районах войска, где имелись обширные удобные для откорма скота пастбища, как например, луга в поймах рек. Это Оренбургский, Челябинский, Бирский, Бузулукский уезды, где распространенным занятием было «нагуливание» лошадей. Гурты рогатого скота содержали в Оренбургском, Верхнеуральском, Челябинском, Троицком уездах. В таких станицах наиболее богатые из казаков имели по 100 голов рогатого скота. Отары скупленных у казахов овец откармливали в Оренбургском уезде, башкирские овцы содержались казаками Бузулукского, Челябинского, Белебеевского уездов. Наиболее удобные для откорма скота и заготовки сена места («поемные луга»), использовавшиеся казаками-скотопромышленниками, располагались по берегам рек Урал, Сакмара, Белая, Кизил в Оренбургском и Орском уездах, Уй и Миасс в Троицком и Челябинском уездах.
Хлеботорговцы из Оренбургского войска проживали в наиболее «зерновых» Бирском, Бугурусланском, Мензелинском, Челябинском, Уфимском, Белебеевском, Бугульминском уездах. Потребителями казачьего хлеба, в первую очередь, были работники уральских заводов Миасса и Златоуста: «Златоуст, казенные заводы и золотые промыслы живут казачьим хлебом». Из Челябинского, Троицкого, Верхнеуральского уездов хлеб поступал в горные заводы Пермской губернии, шел на продажу населению башкирских кантонов. Часть выращенного урожая выменивалась казахам Оренбургского ведомства и казачьему населению южной, степной полосы губернии, а также продавалась в Уральское казачье войско, где хлеба не хватало, особенно в Гурьеве-городке.
Казаки из Ново-Илецкого района выращивали в междуречье Урала и Илека арбузы и дыни, продавая их затем на местных рынках и вывозя часть урожая в Уфу и Пермскую губернию.
Еще одним видом хозяйственного землепользования оренбургских казаков являлись лесозаготовки и связанная с ними лесоторговля. В особенно больших размерах лес продавался в уральское войско, где его было очень мало. Наибольшее количество ценного леса росло в средней части войсковых земель до 52° широты, от которого начиналось степное пространство, и в гористых местностях на востоке войсковой территории. Площадь войсковых лесов в первой половине XIX в. составляла 272 тыс. 712 дес. На 300 тыс. дес., или 6,5 % войсковых земель, росли общественные леса менее ценных пород. В войсковых лесах, располагавшихся в Верхнеуральском, Челябинском, Троицком уездах, произростали ель, пихта, сосна, береза, липа, дуб и др. деревья ценных пород. Наиболее ценными войсковыми борами были Карагайский, Джабык-Карагайский, Тюргумский в Верхнеуральском уезде, Кабак-Карагайский, Самарский, Уйский, Напьтмский, Черный, Чебаркульский, Кичигинский и др. в Троицком уезде, Копытов, Еткульсктий, Усть-Уйский, Кочердыкский, Озерный, Звериноголовский в Челябинском уезде. Местный лес поступал на казенные лесопилки, оттуда на нужды многочисленных заводов Урала. Рубкой леса и его подвозом к местам сплава и обработки занималось преимущественно башкирское население Оренбургского казачьего войска. Лесозаготовительный промысел осуществлялся артельным способом самими башкирами и казаками, или же лесные участки («дачи») сдавались для вырубки лесопромышленникам. В Уральское войско лес сплавлялся по Сакмаре и Уралу. Ежегодно этим путем Уральское казачье войско получало 300—400 плотов из не менее, чем 100 бревен.
Довольно распространенным видом хозяйственного промысла на территории Оренбургского войска было пчеловодство. Наибольшее число пасек находилось в станицах и хуторах Верхнеуральского и Оренбургского уездов. Мед и воск поступали на местные рынки, удовлетворяя потребности сельских и городских жителей края.
Дополнительным подсобным промыслом для оренбургского казачества была рыбная ловля, являвшаяся подспорьем в быту и хозяйстве. Улов использовался только для потребления самим казачьим населением, лишь в малой части поступая на местные базары. Развитию рыболовства в верховьях Урала препятствовало ежегодное установление учуга у Уральска, на территории здешнего казачьего войска, не пропускавшего рыбу ценных сортов к истоку реки. «Урал, протекающий по войсковой территории на пространстве около 1000 верст, мог бы быть в этом отношении хорошею доходною статьёй казаков, но учуг Уральского казачьего войска не пропускает рыбу в оренбургские пределы». В мелких реках и озерах на территории войска оренбургские казаки ловили щук, карасей, окуней, жерехов, голавлей.
В 1837 г. казаки Оренбургского войска, подобно уральским, получили монопольное право на рыболовство в реках и озерах в междулинейном пространстве. На этот счет оренбургским губернатором было издано специальное распоряжение. Кроме того, оренбургские казаки отправлялись за Новую линию в степь, где, помимо них, лов рыбы вели и рыбопромышленники.
На территории Оренбургского казачьего войска велась соледобыча. Оренбургские казаки занимались ею в отличие от уральских, имевших монопольное право владения солью из войсковых озер, на общих основаниях, уплачивая акциз в пользу таможни. Основные места добычи соли находились вне войсковых пределов, в степи казаков Оренбургского ведомства. Соль заготавливали на озерах Эбелей на правом берегу реки Тобол и Уркач в 102 верстах к югу от первого озера и в 70 верстах от верховьев Тобола. Только в 1842 г. оренбургские казаки ввезли добытой там 30 тыс. 639 пудов соли. Рядовые казаки участвовали в качестве работников и солевозцев в разработках казенных соленых промыслов на территории войска, крупнейшими из которых были Илецкие соляные копи в 64 верстах от Оренбурга и 6 верстах от реки Илек на самой границе с Казахстаном. Кроме того, они нанимались наряду с казахским, башкирским населением в работники на горные, золоторудные разработки, производившиеся в крае. Казаки редко выступали сами в роли владельцев рудников и приисков из-за «недостатка капиталов» и «уменья и предприимчивости». В основном их участие выражалось «лишь в простых строительных работах». Добыча золота на территории Оренбургского казачьего войска велась преимущественно по восточному склону Уральского хребта. С 1835 г. войску ежегодно выплачивалось 150 тыс. руб. ассигнациями из средств государственной казны за пользование казачьей землей «для целей золотого промысла». Также существовала отдельная выплата, если занимаемые под золотодобычу участки были сенокосными или пахотными землями, в таком случае за десятину сенокосной земли государство платило 3 руб., за десятину пахотной — 1 руб. 35 коп. Взамен лицам, имевшим право на организацию горного промысла, была предоставлена возможность свободно разведывать и добывать золото в любой местности войсковой территории.
К середине XIX в. доминирующими видами хозяйственного землепользования оставались земледелие и скотоводство. Их развитию в немалой степени способствовало то обстоятельство, что к этому моменту большинство форпостов и крепостей Оренбургской линии утратило в ходе колонизации царизмом степных пространств Зауральской орды свое военное значение, превратившись в станицы и хутора Оренбургского казачьего войска. Определенным показателем распространения сельского хозяйства является резко увеличившееся к середине XIX в. количество станичных выселок, в которых казаки поселялись непосредственно вблизи от своих пашен и сенокосных угодьев. Особенно много их было во 2-м Военном округе. Во входивших в его состав 10-м полковом округе (Челябинский уезд) насчитывалось 46 выселок, 11-м округе (Челябинский и Троицкий уезды) — 33 выселок. 9-м (Троицкий уезд) — 26 выселок, 8-м (Троицкий уезд) — 16 выселок.
Земледелие оставалось экстенсивным. Ведущая роль в производстве зерна в Оренбургской губернии в первой половине XIX в. продолжало играть крестьянство, а не казачество. В 1856 г. на долю оренбургского крестьянства приходилось 52 % посевов, а оренбургских казаков — 11 %. Постоянное увеличение распашки земель и утрата Оренбургской линией военно-оборонительных функций привели к дальнейшему распространению хуторского типа ведения хозяйства, в результате чего казачество расселялось из крепостей и станиц, заводя поселения в непосредственной близости от своих пашен и пастбищ. Особенное распространение хуторские хозяйства получили среди казачьей верхушки, имевшей в первой половине XIX в. офицерские звания и дворянство, часть таких атаманов и старшин покупала в центральных губерниях России крепостных крестьян, заселяя их в своих хуторах, строившихся обычно в большом удалении от станиц и городов, в которых проживали сами казаки, их хозяева. К 70-м гг. XIX в. только Сакмарская станица имела более 20 хуторов, Рассыпная станица — 16, Краснохолмская — 1382. Войско имело более 4 млн. 750 тыс. дес. «удобных», т.е. годных для ведения сельского хозяйства, земель, в их число входили земли, луга, пастбища, леса, камыши и т.п. На одного мужчину из войска в 1860 г. приходилось 64 дес. «удобных» земель.
В середине XIX в. земледелием занимались уже 31 тыс. 643 казачьих семьи85, собравшие в 1856 г. урожай озимых 375 тыс. 56 пудов, пшеницы — 6 млн. 50 тыс. 624 пуда, яровых (кроме пшеницы) — 3 млн. 584 тыс. 392 пуда86. Учитывая общее число населения на тот момент (192 тыс. 509 д.об.п.), число казаков-земледельцев составляет подавляющее большинство. Исходя из этих данных урожайность на душу населения в войске в 1856 г. составила около 52 пудов, т.е. прирост по этому показателю с начала века был незначительным. В 1859 г. была отменена общественная запашка, не приносившая существенных выгод казачьему населению. Вместо этого войсковой «хлебный капитал» стал составляться из части урожая казачьих станиц. Тем не менее, своего хлеба все равно не хватало, поэтому и войсковой запас, и нужды самих казаков постоянно удовлетворялись государственными крестьянами в Верхнеуральске и на самой линии, а также крестьянами Самары и Симбирска, чему способствовала сравнительная дешевизна хлеба на местных рынках. Относительно Центральных и Западных губерний Российской империи четверть ржи, например, стоила здесь в 3—4 раза дешевле, выровнявшись с общероссийским уровнем цен лишь в середине XIX в. вследствие большего втягивания Оренбургского края в общероссийский рынок.
Значительных размеров в середине XIX в. достигло скотоводство. Войсковое население владело на этот момент 300 тыс. голов крупного рогатого скота, 169 тыс. 218 лошадей, 485 тыс. голов овец и баранов. Кроме того, 262 породистые лошади содержались в войсковом конном заводе.
Рост хозяйства и числа станиц и хуторов отразился на административном делении. Новое внутреннее межевание 1855 г. разделило территорию войска на 12 полковых округов (по 6 в военном округе) с образованием 2-х новых полков. 1, 2, 3, 4 полки 1 -го округа размещались в Оренбургском уезде, 5 полк — в Оренбургском, Верхнеуральском и Троицком уездах, 6 полк — в Верхнеуральском и Троицком уездах, 8 и 9 полки в Троицком уезде, 10 полк в Челябинском уезде, 11 и 12 полки в Челябинском и Троицком уездах. В это же время в войске вводится новое станичное расписание, согласно которому станицами стали считаться только те населенные пункты, в которых были станичные правления, остальные могли считаться форпостами, отрядами, выселками, хуторами. Каждая станица должна иметь не менее 300 дворов. Всего в середине XIX в. в Оренбургском казачьем войске было уже 374 населенных пункта. К 1856 г. общее число станиц, отрядов, форпостов достигло уже 4579.
Несмотря на то, что к середине века территория Оренбургского войска уже определилась, поземельные споры казаков с приграничным населением то и дело происходили и позже. В 1863— 1866 гг., например, подобный конфликт, рассматривав межевой комиссией по определению границ войсковых земель. Спорным был участок в восточной части войска (его оспаривали, кроме казаков, крестьяне села Буташ Челябинского уезда), а также район от Орской станицы по Новой линии до станицы Березовской, где без земли остались казахи Восточной и Средней частей степи Оренбургского края.
В дальнейшем границы и состав территории войска существенно не менялись вплоть до 70-х гг. XIX в., когда в нем происходили реформы. Лишь в 1866 г. вместо существовавших полковых округов создали 3 военных округа с центрами в Оренбурге, Орске и Троицке, переименованные в 1868 г. в отделы.
Оренбургское казачье войско образовывалось в условиях формировавшейся системы управления российского самодержавия, стремившегося регламентировать деятельность всех социальных групп обширной империи. Это не могло не наложить свой отпечаток на структуру и функции органов управления войском. В частности, в них значительно меньше проявляются традиции казачьих общин, присущие, например, соседнему Уральскому войску. У оренбуржцев отсутствовал такой традиционный высший орган власти казачьих коллективов, как казачий круг (сход). Зато сильнее выражено стремление царского правительства унифицировать властные органы казаков в соответствии с общевойсковой системой управления.
Вначале XIX в. административное территориальное управление Оренбургского войска действовало на основании штата войска, принятого в 1798 и в 1803 гг. Согласно им главным органом управления была войсковая канцелярия, состоявшая из войскового атамана, двух непременных членов, двух асессоров, одного прокурора и двух секретарей, причем атаман войска получал жалованье от государственной казны, а остальные члены канцелярии — от войска.
В 1803 г. казаки Самарского, Алексеевского и Исетского войск были формально объединены в состав Оренбургского, в результате система управления войска была окончательно унифицирована, став единой для всех составляющих войска частей. Следует отметить полную зависимость войска от оренбургского военного губернатора и царских органов власти. Территория войска, разобщенная по крепостям, редутам, форпостам и т.д., контролировалась штаб-офицерами и офицерами регулярной армии, командовавшими ими в качестве начальников дистанций, комендантов, гарнизонных начальников. Это общевойсковое начальство, кроме собственно военных функций, занималось пограничными, административными, судебными делами, не допуская проявлений «казачьих вольностей».
В 1803 г. был подготовлен документ, определивший дальнейшее правовое положение войска и его перспективу — «Положение об Оренбургском казачьем войске». Однако принят он был только в 1840 г. после значительной переработки. Это «Положение», обособившее Оренбургское войско среди остальных казачьих территориальных формирований, было непосредственно направлено на рост войска, как в территориальном, так и в количественном отношении. Ко времени его вступления в силу численный состав войска достиг уже 9 тыс. 694 чел., а к 1845 г. — 72 тыс. 530 чел. Согласно этому «Положению» главным лицом в системе управления оренбургским казачеством оставался войсковой наказной атаман, подчинявшийся непосредственно оренбургскому военному губернатору. При нем действовало специальное военное ведомство — войсковое дежурство, состоявшее из войскового дежурного штаб-офицера, двух старших адъютантов (обер-офицеров), аудитора. В функции дежурства входил учет войсковых строевых частей, руководство службой казаков и другие военно-организационные вопросы. На местах, в двух образованных военных округах действовали окружные дежурства, возглавляемые штаб-офицерами. Кроме них в состав окружных дежурств входили старший адъютант (в чине есаула или сотника) и его помощник (сотник или хорунжий).
Гражданское ведомство войска имело название войскового правления, председателем которого был войсковой наказной атаман. Оно состояло из старшего члена войскового правления и 4-х асессоров, каждый из которых ведал определенным кругом вопросов. Для этого существовали подчинявшиеся асессорам экспедиции — исполнительная, хозяйственная, гражданская и счетное (контрольное) отделение.
Подобно войсковому дежурству правление имело местные органы в округах — полковые управления из 4-х заседателей, которыми руководили полковые командиры. Полковые управления ведали хозяйственными, строевыми, судебными вопросами. На самой нижней ступени административного гражданского управления стояли станичные правления из начальников станиц и 2-х станичных судей. Кроме этого, существовали специальные органы власти и должности — войсковое медицинское управление, войсковое депутатское собрание, войсковой прокурор, комиссия военгорсуда.
Описанная система управления просуществовала до конца 60-х гг. XIX в., когда кордонная служба оренбургских казаков на линии была упразднена, вызвав изменения в системе властных органов Оренбургского войска. В результате, в течение первой половины XIX в. вместе с расширением землепользования казаков происходило усиление контроля за населением войска. Особенностью, обусловившей своеобразие системы землепользования у казаков Оренбурга, явился военный режим, долго сохранявшийся и поддерживавшийся с 1816 г. системой военных поселений А.А. Аракчеева, превращавшей государственных крестьян в солдат.
