ПОХОРОНЫ И ПОМИНКИ ЧУВАШСКИХ ДЕТЕЙ: ОБЫЧАИ, ОБРЯДЫ И ТРАДИЦИИ
Егорова О. В. Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова
ПОХОРОНЫ И ПОМИНКИ ЧУВАШСКИХ ДЕТЕЙ: ОБЫЧАИ, ОБРЯДЫ И ТРАДИЦИИ
Похоронно-поминальные обряды занимают особое место в структуре семейно-бытовой обрядности. Они были частично унифицированы под влиянием христианства. Однако среди чувашей до сих пор проживают как некрещеные, так и чуваши, соблюдающие христианско-языческие традиции. Поэтому эти обряды различаются и обусловлены своеобразием процессов бытования. В этнографической литературе достаточно много сведений о похоронно-поминальной обрядности чувашей, однако мало кто из исследователей обращал внимание на детскую обрядность. Данная статья написана на основе опубликованных этнографических, археологических сведений, архивных материалов и полевых исследований автора.
Детская смертность среди чувашей была довольно высокая, однако, если обратиться к «Общему своду данных хозяйственно-статистического исследования Казанской губернии», который представляет цифровые сведения об уровне смертности детей за несколько лет, выясняется, что в уездах, населенных чувашами (Цивильский, Ядринский, Козьмодемьянский, Чебоксарский) детей умирало меньше, чем в русских уездах. Например, с 1880 по 1891 гг. на 1000 рождений смертность детей в Цивильском уезде составляла 217, Ядринском — 212 (это — районы, населенные почти исключительно чувашами), в Чебоксарском (смешанное население) — 236 случаев смерти, в Свияжском (русский уезд) — 362.
В дореволюционной Чувашии основными причинами смерти детей на первом году жизни были желудочно-кишечные и инфекционные заболевания, болезни органов дыхания.
Предписаниями и обрядами, имевшими целью предупреждение смерти ребенка, являлись следующие правила и действия:
- До рождения ребенка запрещалось говорить, что «родила» («Ачине туса парахмасар турам тесе ан кала»), заранее готовить детские вещи для ребенка, в том числе и колыбель («Ачине тумасар, кипкине ан хатёрле»). Особенно боялись нарушить это правило в ожидании первенца.
- Проводили ритуал, называемый «пёр кун кёпи» — «рубашка за один день» или надевали на больного платье чужого живущего ребенка.
- Принимали новорожденного через железный обруч, надеясь доказать духам, уносящим души младенцев, что ребенок появился не из утробы матери, у которой все дети умирали, а вышел из железного кольца.
- Нарекали детей именами птиц, зверей, названием деревьев.
- Жизнь ребенка могла зависеть от выбора материала для изготовления зыбки. Чуваши предпочитали зыбку из луба липы с продолговатым продольным отверстием, образовавшимся от росшего наискось сучка или от болезни дерева. Обычно при изготовлении колыбели верхний потемневший слой коры снимали. Чаще всего использовали дерево-матку (ама йывад), т.к., по народным воззрениям, подобное дерево способствует деторождению, и дети в ней не умирают.
- Информант изд. Кекен-Васильевка Меякинского района Башкортостана вспоминала, что когда у нее умирали дети, она покупала три пряника и белый платок в магазине. Выходила в поле, зажженную свечу вставляла в пряник и обращалась к Богу. После совершения обряда свечу, и пряники оставляла, а платок приносила домой. До совершения данного обряда не рекомендовалось ни с кем разговаривать.
- Не рекомендовалось давать имена в честь умерших детей.
Обрядов, направленных на сохранение жизни детей, очень много, и некоторые из них имели локальный характер, поскольку нигде не встречались. Отчаянные матери совершали некоторые магические обряды не по предписаниям, а так, как им самим хотелось. При этом они замечали, что после их совершения дети выздоравливали, и охотно повторяли в следующий раз. О рано умершем ребенке говорили, что он обречен на роковую судьбу («кун ?улё дук»),
О смерти детей напоминали и другие приметы, связанные с повседневностью. Чуваши считали, что если ребенок кидает свои игрушки или вещи на пол, то ему недолго жить. Если же вещь падала сама по себе, то, значит, умершие просят пожертвовать им эту вещь или что-нибудь другое.
С представлениями о возможности повлиять на судьбу ребенка, выбрав определенного крестного (крестную), связаны и некоторые обычаи выбора кумовьев в тех семьях, где дети часто умирали. Большое значение придавалось имени крестного. По церковным канонам выбирали имя какого-нибудь православного святого. В этих обычаях сказываются и древняя вера в магическую силу имени, и трансформировавшееся учение о защите окрещенного человека ангелом, именем которого он назван. Взгляд на кумовьев как на лиц, через которых осуществлялось приобщение ребенка к Богу, привел к распространению обычая в случае неоднократной смерти детей в семье приглашать в восприемники первых встретившихся, независимо от их возраста и родственного отношения к семье. Не рекомендовалось в крестные выбирать бездетных женщин; считалось, что ребенок не будет жить. В случаях частых смертей детей в семье в крестные выбирали человека из семейства, где много детей и все родившиеся живы. Дьякон Яков Стеклов, описывая обычаи чувашей д. Хорн-Кукшум Ядринского уезда, отметил, что покровителем младенцев считают ангела хранителя (пулёхди), который дается им приблизительно по крещении ребенка. Они признают, что до крещения около ребенка находятся разные виды злых духов (усалсем), которые змеем завиваются вокруг шеи ребенка, поэтому вокруг некрещеного ребенка крепко засыпать не велят.
Французский этнограф и фольклорист Арнольд ван Геннеп отметил, что умершие дети (некрещеные, не получившие имени и не прошедшие инициацию) обречены на жалкое существование. Они никогда не могли включиться в сообщество, которое там сложилось. Чуваши верили, что души некрещеных детей обращаются в огненных змей, а ребенок попадает в ад. Его грехи можно замаливать, для чего покупали сорок крестов и после освящения раздавали в церкви народу. Если ребенок умирал, то его крестного или крестную во второй раз в крестные не брали, предполагая, что такой-то несчастливый, нехороший человек.
Когда кто-либо умирал, один из родственников выносил во двор яйцо и бросал за ворота. В Старо-Шигалинском приходе Цивильского уезда яйцо перед выбрасыванием до трех раз обносилось вокруг головы умершего. Если умерший был младенцем, то яйцо выбрасывалось во двор, если же взрослый — на улицу. Яйцо предназначается в дар злым духам, чтобы они не подступили к душе умершего или, по мнению других чувашей, показать, что душа отделилась от тела. При этом чуваши д. Трехизб-Шемурша Шемуршинской волости Буинского уезда желали, чтобы душу сопровождала белая курица. «Стюхинские» чуваши в случае смерти взрослого выбрасывали курицу на улицу в сторону кладбища, а в случае смерти ребенка яйцо выкатывали в сторону кладбища.
Обмывание покойного является важным ритуалом погребального обряда. За водой для обмывания девушки ходили две женщины и одна девушка. Воду предварительно согревали. Детей обмывают всегда родители, в случае их боязни близкие родственники.
По мнению чувашей д. Хорн-Кукшум Ядринского уезда, младенцев после смерти ангелы тотчас уносят на небо и там помещают их в чистейшем и светлейшем месте. Нередко матерям, потерявшим детей, снятся сны, и они по ним пытаются разгадать жизнь души ребенка. Одной из матерей во сне показали двух светлых юношей с небесного свода и ее ребенка, одетого в чистую светлую одежду. Юноши сказали, что ее ребенок живет в месте, недоступном грешным взрослым людям, затем исчезли в небесах. Такие сны успокаивают матерей, так как они получают весть о том, что их младенцам хорошо в раю. Они молятся Богу и верят, что душа младенца прилетает в дом родителей и садится на окно или на крыльцо, где слышно матери и отцу, и поёт жалобно или радостно. У чувашей широко распространены представления, что души усопших в родительские дни навещают свои дома в виде бабочек (кёве лёпёшё). В случае, если в день поминок или в религиозные праздники в дом случайно залетит бабочка, ее старались, не покалечив, выпустить на улицу. Среди многих народов Урало-Поволжья существует поверье, что души умерших людей навещают живых в виде бабочек и птиц.
«Стюхинские» чуваши как взрослому, так и ребенку на голову надевали шапочку, а на одежду кафтан. После одевания на глаза, в уши, нос, рот клали шелковинку, чтобы он не слышал, о чем говорили, и не видел, что в окружении делали. В д. Емелькино Бугульминекого уезда на голову девушке завязывали белый платок, после этого укладывали в гроб.
В ряде мест до выноса гроба мать сцеживала немного грудного молока на щепку от фоба, либо на хлебный мякиш брызгала грудное молоко и укладывала его в гроб вместе с ребенком, либо на ладошку дитя наливали грудное молоко. Иными словами, мать снабжала ребенка грудным молоком на первое время, чтобы он не мучался на том свете без молока. В случае, если умирал один из двойняшек, ему в гроб клали куклу, чтобы другой ребенок был здоров и жив; в гроб ребенка клали куклу, одежду, игрушки, т.е. все необходимое. Детям чуть постарше у изголовья могли положить нож, чтобы они могли на том свете резать и есть хлеб, и иголку с ниткой для изготовления одежды. Археологические данные нам говорят, что чуваши в детские могилы клали ножи, серебряные монеты, железный оселок. По всей видимости, это свидетельствует, что среди чувашей-язычников в прошлом был развит культ металлов, особенно железа. Чуваши в прошлом почитали железо как средство, отпугивающее злой дух. В целом в детских могилах обнаруживается очень мало предметов.
Обычно умершего ребенка на кладбище нес отец. В некоторых районах были специальные кладбища для детей. Существует мнение, что детские кладбища (ача<?ави, ача масарё) возникли в годы детских эпидемических заболеваний, когда детей хоронили особо, либо хоронили мертворожденных, грудного возраста, умерщвленных детей-тройняшек, детей, рожденных незамужними девушками и некрещеных детей.
Некоторые информаторы отмечают, что некрещеных детей хоронили около кладбища и на могилах вместо креста ставили столб. Некрещеные чуваши д. Тенеево Янтиковского района Чувашской Республики (далее ЧР) хоронили ребенка рядом с близким родственником. Столб ставили сразу. Столбы некрещеных чувашей и кресты православных на могилах детей были невысокими, и по ним можно определить возрастную принадлежность. В ряде селений информаторы отмечают, что некрещеных детей хоронили около кладбища, а на могилах вместо креста ставили столб. В ряде селений закамских чувашей для грудных детей отдельные могилы не копали, а хоронили их на могиле близкого родственника.
Если при родах вместе с ребенком умирала и мать, то их хоронили вместе. В с. Новое Ильмово Черемшанского района Татарстана женщину, умершую во время родов, везли на кладбище на жеребой кобыле.
Священник К.П. Прокопьев писал, что после возвращения с кладбища обычно проводили поминальный обед. Свечка зажигалась на обеде только над взрослыми покойниками и над детьми не моложе 3—4 лет. Над малолетними детьми свечка совсем не зажигалась, их поминали только одними кушаньями и то только до третьего дня. Над детьми старше 3—4-летнего возраста свечку зажигают при общих поминовениях усопших только до известного времени. По мнению чувашей, дети, умершие в раннем возрасте, продолжают расти в загробной жизни и по достижении зрелого возраста могут жениться и выходить замуж. Если, например, умрет мальчик 12 лет, при общих поминовениях усопших родители в течение восьми лет в честь него продолжают зажигать свечу. По прошествии восьми лет, когда умершему мальчику исполнится 20 лет, родители в последний раз зажигают в честь него свечку, произнося следующие слова: «Больше мы не будем уж поминать тебя свечкой, теперь ты можешь жениться на хорошей девушке (а если девочка, говорят: «выйди замуж за хорошего парня»). После этого поминают его только одними кушаньями. В д. Кожай-Семеновка Меякинского района Башкирии при исполнении ребенку 17—18 лет на могилу кладут монету и разрешают жениться или выходить замуж. В с. Красные Четаи Курмышского уезда Симбирской губернии в случае смерти девушки, не успевшей выйти замуж, укладывая ее в гроб, давали ей такое наставление: «Смотри же, выходи там за кого-нибудь замуж, нечего тебе кур-то пасти (по понятиям чуваш девушки в загробной жизни пасут кур. — О.Е.), выходи вот хоть за такого-то (при этом указывали на какого-нибудь умершего холостого парня. — О.Е.), он был смирный такой. А за озорника, смотри, не выходи: он будет тебя бить!». Юношам, умершим холостыми, также советовали жениться. Детей поминали гораздо проще. Поминки конца XIX в. описал священник К.П. Прокопьев. Соседей и родственников на поминки детей не приглашали, скотины никакой не закалывали, а поминали только курицей или даже одними яйцами и лепешками. На детских поминках зажигали на стене две свечи, одна — в честь умершего ребенка, а другая — в честь одного из умерших взрослых родственников, попечению которого вверялся новоумерший ребенок. Сначала поминали этого будущего руководителя ребенка в загробной жизни, обращаясь с просьбой, чтобы он хранил его, руководил бы им на новом и незнакомом месте. Потом уж поминали самого ребенка. Этим и ограничивались поминки детей. Ни в седьмой, ни в сороковой день поминок по ним не устраивали. В д. Кожай-Семеновка Меякинского района Башкирии поминки по умершим детям проводят только на сороковой день. Перед выходом из дома для проводов души зажигают свечи за всех умерших в семье, чтобы они были всегда вместе. Затем выходят в поле и устраивают костер из соломы, и каждый участник обряда трижды должен перепрыгнуть через костер с целью очищения. На столе во время поминок больше готовят сладкие блюда, а детям раздают конфеты.
В. К. Магницкий отметил, что в д. Масловой Чебоксарского уезда на второй неделе поминок в честь умершего младенца закалывается овца. В д. Трехизб-Шемурша Шемуршинской волости резали ягненка. В д. Серткасы Красноармейского района ЧР на поминках ели больше сладкого. Некрещеные чуваши д. Тенеево Янтиковского района ЧР поминки по ребенку проводили каждый четверг в течение 40 дней.
В Шуматовском приходе Ядринского уезда после смерти ребенка выбрасывали в поле колыбель, рубашки, пеленки и другие вещи.
Не все деревенские бабки-повитухи могли профессионально принять роды. Чебоксарская уездная земская управа по мере своих сил стремилась проводить санитарное просвещение населения, распространять гигиенические знания. В 1873 г. в Чебоксары из Санкт-Петербурга поступила книга доктора Г. Клинке «Больное дитя», которое знакомило родителей с предвестниками и первоначальными явлениями различных болезней, давала знания по правильному уходу за больными детьми, а также указывала на простые домашние способы, которые, с одной стороны, во многих случаях могут остановить дальнейшее развитие болезни, а с другой — служить важным подспорьем для дальнейшей деятельности врача. Эта книга рекомендовалась для жителей сельской местности, где, по утверждению Чебоксарской уездной земской управы, «врачебная помощь не всегда возможна и не всегда под рукой, где погрешности в уходе и домашнем лечении нелегко уравновешиваются разумным вмешательством врача, и где, следовательно, болезни, даже самые простые, гораздо легче принимают угрожающий характер и гораздо чаще могут вести к печальным последствиям, чем в городах». По линии Наркомздрава в 1926 г. была издана брошюра студентки-медички из чуваш Фадеевой «Уход за грудным ребенком» в количестве 3000 экземпляров, из которых 2000 отправлены в уезды для бес-платного распределения по библиотекам и избам-читальням. Однако мало кто из безграмотных женщин пользовался литературой, они больше доверяли народным знаниям и опыту повитух.
Как видно из сказанного, все амулеты, обереги, магические приемы, различные методы лечения преследовали одну главную цель — сохранить ребенку жизнь. Такое стремление становится понятным, если учесть, что в прошлом смертность детей в Чувашии была очень высокой. В семьях, где рождались по 10—12 детей, выживала половина, а то и меньше. Такие семьи были обычным явлением в дореволюционной Чувашии и в первые годы Советской власти. По представлениям чувашей, жизнь человека продолжалась и после смерти: ребенок взрослел, женился и обзаводился детьми. Вплоть до достижения брачного возраста своих детей родители несли ответственность за их благополучие и достаток, часто ограничивая себя в еде (до Спаса нельзя есть яблоки, до Троицы — капустный суп, до Петрова дня — ягоды и т.д.). И в зависимости от возраста в гроб клали соответствующую еду и предметы детского обихода.
