ПЕРЕДНЕАЗИАТСКО-ЧУВАШСКИЕ КУЛЬТУРНЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ

Мадуров Д. Ф. Российский институт культурологии

ПЕРЕДНЕАЗИАТСКО-ЧУВАШСКИЕ КУЛЬТУРНЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ

Говоря о сложении чувашей как народа мы должны учитывать историю и болгар, и сувар, объединившихся под вновь созданным этнонимом «чаваш».

Основная сложность в изучении истории чувашского народа связана с тем, что, по сути, начавшая формироваться супер нация Серебряной (Волжской) Болгарии в период монголо-татарской экспансии сократилась до уровня этноса. Дееспособная часть болгар была либо уничтожена физически, либо смещена со своих доменных территорий с плодородными землями в леса, а оставшаяся часть, полностью утратив свою культуру, растворилась в кипчакской и славяно-финно-угорской среде (Татищев, 1995. С. 242).

Именно благодаря чувашской культуре сегодня можно дешифровать болгарские эпиграфические памятники, реконструировать исторические границы Серебряной Болгарии, систему государство устроения, метрическую систему и религиозные культы болгар. Только чуваши вплоть до середины 1990-х гг. продолжали поклоняться на государственном святилище Серебряной Болгарии «Валем худа» в Билярске. Только у чувашей сохранился свойственный культуре волжских болгар обряд захоронения, когда гробовина перекрывалась сверху настилом из досок. Но сложность вопроса заключается в том, что в искусстве чувашей преобладают элементы не Прикубанья раннего средневековья, а Дагестана этого же времени. Это говорит в пользу того, что в своей основе чуваши больше сувары, нежели болгары (Мадуров, 2004). Более того, чувашский язык имеет слишком широкие параллели с персидским языком и персидской культурой, а болгары с персами практически не контактировали. Чуваши являются единственным из относимых к тюркоязычным народам, кто поклоняется не общетюркскому Тенгри, а переднеазиатскому монотеистическому Тура, при этом имея развитые системы обрядов и принципов из этой же религиозной системы. Чуваши — единственный народ среди тюркской языковой группы, чей уклад земледельческий, а не кочевой (Мадуров, 2000).

Как могло произойти такое с исторической точки зрения? После победы на Калке в 1223 г. монголо-татарские войска под командованием лучшего полководца Чингиз-хана Субэдая-бахадура вторглись в пределы Серебряной Болгарии, но в районе современной Ульяновской области потерпели сокрушительное поражение. Битва 1223 г. состоялась на Волге в районе Суварского княжества; естественно, именно этому народу в многонациональной Серебряной Болгарии и должен был отомстить в первую очередь Субэдай.

Данное поражение монголы не могли забыть, недаром в 1236 г. именно Субэдаю было поручено разгромить это государство (Рашид-ад-Дин, 1960. С. 37). Очевидно, что сувары не могли этого не знать и не готовиться к этим событиям. Кочевники взяли в 1236 г. столицу княжества Сувар, но, как свидетельствуют археологи, жителей там не застали. Население ушло подземными ходами.

В то время, когда суварские воины гибли на полях сражений, мирное земледельческое население с плодороднейших земель со-временной России устремилось в леса (Хузин, 1995. С.9). Если в период существования государства Волжская Болгария (Нухрат Булгар) ареал расселения сувар прослеживается от Дагестана до города Саксина (ас-Сувар) в Волгоградской области, от города Яика, откуда хорезмшахом был взят в плен сувар (Рашид ад-Дин, 1991; Абу-л-Гази, 1958) идо города Ман Сувар (археологами сопоставляется с Кузнечихинским городищем в Татарстане), то к XV в. генуэзские карты обозначают их как «черемисы», проживающие по правобережью Волги от Саратова до районов Новгородской области. Двести лет господства монголов привели к явному сокращению ареала проживания этого народа.

Здесь же они могли выжить, лишь сменив этноним. К ним примкнули и оказавшие сопротивление захватчикам болгары, приволжские суары и небольшая часть буртас. В результате сложился новый этнос с новым этнонимом.

Когда мы говорим о культуре и истории болгар, мы вправе подразумевать историю и культуру гуннов, но когда мы имеем в виду историю сувар, мы должны быть очень осторожны в своих выводах об их гуннском происхождении. Необходимо учитывать, что раннесредневековые источники отнюдь не отождествляли гуннов и савир (сабир), наиболее вероятны предков сувар. Иначе может развиться анекдотическая ситуация: столица гуннов Вара- чан (Урцекское городище) основывается в VII в. до н.э., т. е. почти на тысячу лет раньше нашествия гуннов (Котович, 1974). А в 528 г. княгиня савир Боарик свергает власть гуннов (Феофан, 1884; Чичуров, 1980. С. 50).

Возобладавшая в последние годы теория гуннского происхождения чувашей приводит часто к парадоксальным выводам о кочевом укладе народа, хотя все палеоботанические данные говорят, что это не просто народ-земледелец, но и о том, что только этот народ обладает в Средней полосе России всеми признаками древнейших земледельцев (Туганаев, 1984; Мадуров, 2000; Мадуров, 2004).

По мнению В.В. Туганаева, главным доказательством принадлежности народа к культуре древнейших земледельцев на сегодняшний день является наличие следующих сортов семян в традиционной агрикультуре народа: просо мелкозернистое, горох мелкозернистый, пшеница карликовая-двузернянка, бобы конские мелкосеменные. Именно эти сорта культурных растений зафиксированы в агрикультуре чувашей, при их отсутствии в агрикультурах соседствующих с ними народов.

Чуваши занимают земли, входящие сегодня в зону активного земледелия, и это не случайное совпадение, так как исторически предки чувашей передвигались на север вслед за ее передвижением. Об уникальности антропогенного агрофитоценоза в Чувашии говорит следующий факт. «Коэффициент ранговой корреляции Кэндэла таксономической структуры сравниваемых флор (антропофильных) Чувашской АССР превышает почти все параметры Волжско-Камского, Ярославского, Московского, Удмуртского, Башкирского, Южного Заволжья, Южной Туркмении» (Туганаев, 1984. С. 15). Этот факт показывает древность земледельческих навыков чувашского народа относительно всех окружающих его народов, независимость и сложность исторического пути земледельцев-чувашей.

Целый ряд чувашских праздников не только совпадает по смыслу с праздниками древнейших земледельцев, но и повторяет их названия. Например, Праздник Калам (калам хывни — жертвоприношение (чув.)). Этому обряду соответствует древнейший хетто-хаттский обрядовый цикл Килам (ворота), сопровождавшийся приношением в жертву «года» (Ардзинба, 1982. С.38). У хеттов этот обряд предшествовал весеннему Новому году Антах-шум (у чувашей Манкун). Вслед за этим праздником следовал хеттский праздник первой съедобной травы, подобная традиция наблюдается и у чувашей, выходящих весной на сбор серте (сныть) и молодой крапивы. Заметим, что вся обрядовая и смысловая часть чувашского Нового года Ман кун полностью совпадает с Новым годом лакцев и некоторых других дагестанских народов и курдов.

При написании очередного труда по истории «чувашей-гуннов» часто игнорируются данные антропологии: «...чуваши генетически равноудалены не только от родственных тюркоязычных народов как Поволжья, так и Казахстана и Средней Азии, но и в такой же степени удалены и от неродственных, но географически близких удмуртов и русских. Величины генетических расстояний между чувашами и собственно монголоидами — бурятами и особенно монголами — значительно выше, что свидетельствует о весьма небольшой монголоидной компоненте, сохранившейся у современных чувашей от их булгаро-суварских предков. Генетические данные соответствуют и данным антропологии, выявляющей в составе современных чувашей лишь незначительный процент лиц собственно монголоидного антропологического типа» (Шнейдер, Тихомирова, Лебедева, 1995. С. 78-88).

По данным исследования групп крови по системе AB0 наиболее близкими к чувашам стоят лакцы (Гаджиев, 1964. С. 121; Шнейдер, Тихомирова, Лебедева, 1995. С. 91. Табл. 2). Этот факт может свидетельствовать о длительном проживании двух народов по соседству.

Исходя из гипотезы гуннского происхождения культуры чувашей, логично было бы видеть в ней преобладание среднеазиатских артефактов, но традиционная культура нам показывает совсем другие закономерности. Например, декоративная перевязь через плечо чувашей тевет, в отличие от афрасиабских, у чувашей носится через левое плечо. Чуваши называют бога Тура, имя бога, в различных ипостасях фиксируемое во многих древне-месопотамских текстах (тур-тур, ситурри, аматура и т.п.), в то время как общетюркское Тенгри в культуре чувашей не зафиксировано.

Наиболее интересный сравнительный материал о традиционном искусстве чувашей дают именно раннесредневековые дагестанские материалы и материалы Закавказья I тыс. до н.э. Вот некоторые из них.

1.       Так называемая «хурритская рубаха» II тыс. до н.э. по своему строю вполне может считаться наиболее древним прототипом халатов, чьи швы покроя обшивались красной лентой, видимо, не только из утилитарных соображений, но и из-за космогонических представлений (рис. 1) и позднее получили распространение у этрусков, в зороастрийских халатах Средней Азии и Закавказья V в. до н.э. (Луконин, 1977. С. 72; Мадуров, 1994. С. 245, рис. 1). Сегодня подобные полосы на платьях и халатах распространены у поволжских и приуральских народов, входивших в своё время в Серебряную Болгарию, но наиболее логично выраженная семантическая система наряда присутствует только у чувашей (Мадуров, 2004).

Возможно, смысл названия этого вида одеяния следующий: дупар — «объятие». Слово шубыр сибиряков следует признать вторичным по отношению к чувашскому, так как в русском языке нет корневых слов, родственных этому, да и нет одеяния этого вида. Как уже не раз замечали многие исследователи в подобных случаях, наиболее интересные проявления в русской культуре возникали в зонах контакта с сопредельными культурами.

2.       Девичий головной убор чувашек тухъя отличается от среднеазиатских отсутствием трубочки для вставки перьев совы и принадлежит к кругу дагестанского раннесредневекового типа (Давудов, 1969. С.ТХХ/1; Мадуров, 2004. С. 244, рис. 4) (рис. 2). Тухъя именно такого типа известна по археологическим материалам Волжской Болгарии (Валеев, Валеева, 1987. С. 68, рис. 11). Наиболее древний аналог подобного головного убора мы можем видеть на рельефе I тыс. до н.э. из Зинджерли (Самаль) (Струве, 1941. С. 289; Мадуров, 2004. С. 245, рис. 3).

Наиболее раннее употребление слова тухъя сегодня известно в персидском языке стакия (арабск.) головной убор стухья (чув.), шлемовидный девичий головной убор.

3.       Прототип женского головного убора хушпу мы можем увидеть на скульптуре из Телль-Халафа и на надгробной стеле из Гургума (начало I тыс. до н.э.) (Снегирев, 1937. С. 188, табл. 186; Матье и др., 1968, рис. 226 б; Мадуров, 1994. С. 245, рис.5) (рис. 3). Этот тип головного убора был довольно широко распространен с 1 тыс. до н.э. Но тип такого невысокого головного убора, как у чувашей, фиксируется только в Анатолии в I тыс. до н.э.

4.       В книге Дороты Лаевски «Полунощна Месопотамия» представлена древняя печать с выгравированным на ней солярным знаком с распростертыми во все стороны кистями рук (рис. 4). Солнце, простирающее лучи-длани, известно и чуть позднее, по древнеегипетским изображениям амарнского периода. На женских чувашских нагрудных вышивках кёскё мы можем встретить аналог подобного знака, но в стилистически более развитой форме (Николаев и др., 2002. С. 136) (рис. 5).

5.       Пока нет работы, дифференцирующей стиль Урарту и соседних с ним государств, но этнографическое обозрение культуры чувашей указывает сразу на несколько наиважнейших элементов костюма народа, прототипы которых наблюдаются в искусстве субарейского мира I тыс. до н.э. Назовем некоторые из них. Полный этнографический женский наряд низовых чувашей со всеми характерными элементами: головное полотенце — сурпан, два конца которого заткнуты за пояс сзади, при этом один конец заткнут наискось; два набедренных украшения-оберега типа чувашского яркача, два рада оборок платья. Все это — изображение Шавушки (женщина на быке с кувшинчиком для воскурении) на бронзовом поясе из Тейшебаини (судя по стилю декорирования, вероятнее всего, трофейном) (Государственный Эрмитаж) (Есаян, 1983. С. 153, рис. IX; Мадуров, 1994. С. 244, рис.2) (рис. 6).

Можно признать корректным предположение Н. Егорова о том, что название головного убора «сурпан» происходит из персидского cap банд «головная повязка».

6.       Высокий головной убор типа боярской шапки чувашей (фотоархив Чувашского национального музея) является болгарским жреческим головным убором (боляр (болг.) «жрец») и является непременным атрибутом Месопотамского жречества (Матье и др., 1968, рис. 227) (рис. 8).

7.       Северомесопотамские керамические ковши из VIII слоя Тепе-Гавра (Speiser, P.XXXI) и с Телль-Орбит II тыс. до н.э. по форме и соотношению своих частей, из всех известных на сегодняшний день, наиболее близки чувашскому ковшу типа курга (Мадуров, 1994. С. 235, рис. 349) (рис. 9).

8.       Сюльгамы на нагрудных украшениях чувашей «ама» имеют самостоятельное от финно-угров происхождение. Их путь развития реконструируется по линии Северная Месопотамия III тыс. до н.э. (Телль Хуэйра) (рис. 10) — Древний Египет — Финикия — могильник VI—IX вв. Мокрая Балка близ Кисловодска, погребение №7 в катакомбе 50 (118) (Рунич. 1971, табл. 72, рис. 7) — Хазарский Саркел рубежа X в. (Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. С. 259, рис. 82/23). Имеются и параллельные пути развития этого знака: Фракия, Германия, Швеция (Мадуров, 2004).

9.       Резные столбы чувашских ворот восходят к дагестанским, сасанидским и северомесопотамским аналогам (Мадуров, 2004. С. 28). В дореволюционный период они назывались царскими (па- чалах, патшалах). В советский период было введено новое название «русские», в то время как существовавшие на границах проживания чувашей подобные русские ворота являлись лишь поздним подражанием, в которых не учитывалась семантическая составляющая.

10.   В общей массе болгарских находок мы можем выделить постсасанидский стиль, развившийся в Дагестане и не имевший места в среде прикубанских болгар (Мадуров, 1994. С. 61). Правда, следует учитывать некоторые схожие стилевые артефакты дунайских и серебряных болгар. О самостоятельном пути развития этого стиля в суварской среде говорит своеобразная развитая иконография. Этот стиль присущ традиционному искусству чувашей, показывая связующую нить между персидской и чувашской культурами.

11.   Хурритское искусство характерно так называемым сиромитаннийским стилям, и именно в этом стиле известно несколько изображений девушки с торсом львицы, вырезанных из кости гиппопотама (Szekely Andras, 1983. P. 237). Месопотамская иконография Сехметь сохранилась в чувашском мифе о Сехметь, кстати, аналогичному древнеегипетскому мифу о Сохмет. Сехмет (чув.) беда, тура сехметё, сехмет — усал, сехмет туна (идти в армию) сехреметь (чув.) нечто страшное, ужасное (Ашмарин, 2000. С. 102) (рис. 12).

12.   Оyxa — наплечное, нагрудное украшение чувашей из бисера, позже из монет, в передневосточной ойкумене II—I тыс. до н.э. являлось одним из основных оберегов мужчин и женщин (рис. 11).

13.   Традиционное положение рук, применяемое чувашами при молении, восходит к древнемесопотамской традиции (рис. 7). После молитвы в этом же положении человек, не разъединяя, поднимает руки и прикасается к тыльной части верхней руки губами. В отличие от этого положения рук во время зороастрийских обрядов и поклонения древу среднеазиатские тюрки просто накладывали правую кисть руки на левую и держали руки опущенными.

В большинстве случаев выводы о происхождении чувашей на сегодняшний день основываются однобоко, только на основе лингвистических соответствий, да и в этом случае изучаются в основном тюркские параллели. Поэтому придется привести несколько примеров, которые могли бы послужить стимулом для изучения и передневосточных параллелей.

Не удивляет обилие персидско-чувашских языковых параллелей. История сувар, савир — одних из предков чувашского народа — тесно связана с Сасанидской Персией. Вспомним, что Дербентская крепость была построена персами в середине VI в., главным образом, против гуннов и савир.

Культурные и языковые заимствования в древнем мире могли происходить не только в западном направлении, но и обратно. Например, GUDpahe/апе «бык», «крупный рогатый скот» (урар.) (Дьяконов, 1963) инек (древнетюркское) «корова» ёне (чув.) «корова».

По поводу существования слова этем в чувашском языке существует следующее предположение: «Что же касается чувашского слова этем «человек», то оно появилось в нашем языке совсем недавно. Это арабское слово (араб, adam «человек» родственно библейскому “Адам, ср. др. еврей, “adam>adam произошло именно на персидской почве), среднеазиатский тюрки, золотоордынско-кыпчакский и казанско-татарский (ср. тат. эдом «человек») языки, попал в чувашский не ранее с гласными э(е) в первом слоге. Все чувашские слова с гласными э(е) в первом слоге являются позднейшими заимствованиями из татарского языка, и это известно специалистам давно» (Егоров Н.И., Егоров Э.Н., 2000. С. 138—139).

Приняв это высказывание за основу, мы делаем тюркскими целый пласт чувашских слов, имеющих именно эти гласные в первом слоге и, в то же время, отсутствующих в тюркских языках. Кроме того, если мы будем руководствоваться этим утверждением, то получится, что чувашские: эртел — артель, терт — нужда, техем — вкус, эпё — я, эсё — ты, эрешмен— паук также были переняты чувашами от татар, в то время как в татарском языке эти понятия звучат иначе. Озвучивание персидских и арабских слов в чувашском языке через -э, -е (арак — эрех) свидетельствует о том, что эти звуки вполне естественны в чувашском языке.

Трудно согласиться с тезисом, что слово «корова» (основной вид домашнего животного) чуваши переняли от татар только в XVII в., не оставив своего более старого названия.

Вот несколько примеров, которые могли бы послужить материалом для филологического анализа в контексте нашего исследования (см. таблицу).

В древнем мире место, куда ударяла молния, табуировалось. В связи с этим сирийским миссионером Израэлом упоминается гуннский бог Куар. k’owr- (ХУ)(?): xubr- , вероятно, «дым», ср. xubr-u/o — s(i)x3 «сосуд для сжигания благовоний». Возможно, родственно чеч., инг. к’иг «дым»» (Дьяконов, Старостин, 1988. С. 190) хурритское имя Kuwari «...бог Куар производил искры грома и эфирные огни. Когда молния поражала человека или другое вещество, они приносили ему жертвы». Об обычаях белых гуннов в их столице Варачане, отождествляемого с Урцекским городищем (Каганкатваци, 1861. С. 193), кавар (чув.) «угли» кюэр (тюркск.) гореть, искры.

Особый интерес представляют чувашские имена. Исследователями чувашской культуры собрано свыше 11000 чувашских имен. Часть имен теоморфного происхождения почти полностью повторяет имена хурритского пантеона.

Шавушка (хурритская богиня любви, плодородия и победы). Чувашские имена: Савушка, Савуска, Савуш, Самушка, Самышка, Самашка.

Шемака хурритское божество < «Солнышко». Шамакка, Шамак, Шемек (чув.).

Целый ряд чувашских личных имен, не имеющих в этом языке этимологических объяснений, совпадают с начальными компонентами хурритских теоморфных имен (Ху-Тешуб, Ник-Тешуб, Шерпи-Тешуб (Se-er-pi), Лиги-Тешуб, Кипи-Тешуб, Анхите-Тешуб, Шильва-Тешуб, Татухепа, Пудухепу, Шувар-Хепа, Тиш-Аталь).

Есть и отдельные совпадения чувашских имен с именами древних субартов: Sebi, Sebbu (Haas, 1988) Шеппи (чув.).

Мунки-амунки хурритов анкир и мункир (сиро-аккадское) дурные и хорошие помыслы Анкй-минкё у чувашей, неизвестное словосочетание, употребляющееся в бранной речи (тупой, дурак, сумасшедший) (Ашмарин, 1994. Т. 1—2. С. 256).

Словарь чувашского языка Н.И. Ашмарина — это выдающаяся энциклопедия чувашской культуры. Здесь представлены чувашские слова, смысл которых уже не помнили информаторы, среди них нетёрсем, где его смысл в словаре близок понятию «боги» или древнеегипетскому ntr «нетеру» «принципы» или «боги». Нетер (чув.) «древнейший предок», сем — аффикс множественного числа < несёлёсем законы, предки (ближайшие: прабабушки, прадедушки).

К праиндоевропейской форме могут относиться чувашские названия некоторых зерновых культур: bhar(e)s (ПИЕ) «ячмень» пари, пыри, пору (чув.) полба, rughio-(ПИЕ) «рожь» ыраш (чув.) рожь, но, возможно, и «добрая еда».

Особый интерес для филологов могут представлять чувашские слова, значение которых на сегодняшний день позабыто, например, Кислее месяц kislew в Вавилонских хрониках (Саркисян, 1989. С. 53).

Именно пантеон сохраняет наиболее архаичные формы языковых структур. В религии чувашей присутствуют термины и имена из пантеона древнейших земледельцев. Вот некоторые соответствия:

В чувашском эпосе Улып, праотец чувашей, типологически и семантически сходный с Прометеем греков и, вероятно, восходящий к хурритонахской мифологической традиции (Бакаев, Дударев, 1985. С. 72), будучи прикован богами к вершине горы Арамази (древнее культовое место, гора в 20 км от Тбилиси), указывает своим детям путь для переселения по побережью Каспия, вверх по Волге до слияния двух больших рек (Димитриев, 1983. С. 16). Название топонима имеет вполне конкретный смысл: Армази — Harmastis, Арцсщхл, Арца^т^а (СМОМПК, 1910. Вып. 40). GIS armazzi (хурр.) — лестница, мост (Arshak Safrastian, 1948). Этот эпос собирался фольклористами и этнографами в разных районах Чувашии и является довольно убедительным источником (Чаваш халах пултарулахё, 2004).

Приведенные факты показывают перспективное направление изучения истории чувашей и ставят проблему изучения переднеазиатских корней в культуре этого народа. Как видим, каждая отдельная отрасль исследования истории народа ставит множество проблем, зачастую неразрешимых, и только комплексный подход может дать ключ к разгадке этой тайны.

• < Назад
• Вперёд >