О КЕРАМИКЕ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ЧЕБОКСАР
Кокорина Н.А. Институт археологии Российской Академии наук
О КЕРАМИКЕ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ЧЕБОКСАР
Изученная нами коллекция чебоксарской керамики представлена двумя выборками. Первая происходит из раскопок Чувашской археологической экспедиции 1979 г. в нижней, ныне затопленной части древнего города (раскоп VII, руководители В.Ф. Каховский и Б. В. Каховский) — 3 фрагмента. Вторая выборка получена из раскопок 2003—2006 гг. экспедиций Чувашского государственного института гуманитарных наук, Чувашского и Марийского государственных университетов на территории Чебоксарского кремля (руководители Ю.А. Зеленеев, Е.П. Михайлов). Она происходит из IX раскопа 2005 г., что располагался восточнее Введенского собора (157 фрагментов болгарской гончарной керамики и 32 фрагмента местных гончарных традиций), и из шурфа «у Речного порта», что располагался в 150 м к северо-востоку от раскопа IX (160 фрагментов в болгарских традициях).
Ниже дана характеристика керамики из этих раскопов.
Керамика из раскопа VII в нижней части древнего города (ЧАЭ-79, руководители В.Ф. Каховский и Б. В. Каховский). Выборка представлена 3 фрагментами на территории напротив административного здания Речного порта по ул. К. Иванова, недалеко от набережной Волги.
Фрагмент красного цвета с плотным толстым, хорошего обжига черепком, сплошь покрытым лощением, отделанный линейно-волнистым орнаментом (рис. 1). Фрагмент, судя по профилю черепка, принадлежит корчаге с диаметром в наиболее широкой части ее тулова около 42 см. Сосуды данного типа (2-го, по Т.А. Хлебниковой и Н.А. Кокориной) являются наиболее распространенными в домонгольский период в Волжской Болгарии. Орнаментальный поясок на этом типе корчаг расположен (как на домонгольских сосудах) выше — на уровне плечика и крепления верхней части ручки (Хлебникова, 1988. С. 79, рис. 56: 59, 1; Кокорина, 2002, рис. 63, 3) — в отличие от раннее золотоордынских форм (Хлебникова, 1988, рис. 59, 2). Последние отличаются уже многозонностыо декора, состоявшего из аналогичного волнистого орнамента, иногда выполненного многозубчатой гребенкой в два пояса по тулову, ограничивающего зоны из перекрестного и полосчатого лощения. Для них характерны звонкий красно-кирпичный или желто-коричневый черепок, подцилиндрическое горло с валиком и более низкое крепление ручек при больших размерах. Эти черты свойственны нижеописанным чебоксарским образцам корчаг золотоордынского времени. Небрежность, наблюдаемая в отделке лощением и орнаментом на данном образце, присуща болгарским изделиям предмонгольского времени начала XIII в. Однако красный цвет и хороший обжиг отличают его от подобных образцов из гончарной мастерской Русско-Урматского селища, датированной Н.Ф. Калининым на основании находки монеты Насирлид Дина серединой XIII в. (Калинин, 1957. С. 201-204).
Таким образом, учитывая структуру черепка, цвет, декор и известные по целым образцам аналоги, рассмотренный фрагмент корчаги относится к домонгольскому периоду — началу XIII в.
Фрагмент желто-коричневого цвета, хорошего обжига, с редким полосчатым, небрежно выполненным лощением (рис. 2; p. VII, coop. 13, шт. 24). Судя по абрису и толщине — это стенка придонной части корчаги. В тесте содержится сухая растительная добавка (навоз?). Швы ленточной техники заглажены внутри деревянным ножом. Структура, обжиг и лощение близки изделиям раннее золотоордынского периода.
Фрагмент желто-коричневого цвета, «звонкого» обжига, от округлой, наиболее широкой части корчажки с диаметром тулова около 32 см (рис. 3, p. VII, coop. 13, шт. 26, кв. 29). В тесте — добавка органики (навоз?). Отделан перекрестным тщательным лощением. Сосуды с аналогичными признаками характерны для раннее золотоордынского времени (Хлебникова, 1988, рис. 59, 2; Кокорина, 2002, рис. 69, 6).
Наличие фрагментов от нескольких и разного времени корчаг в сооружении 13 указывает на длительное его существование, возможно, в конце XIII и XIV веке. Глубина залегания — штык 26 — соответствует отложению раннее золотоордынского слоя.
Керамика, полученная из IX раскопа, относится главным образом к двум объектам — «большой яме» неопределенных очертаний (118 фрагментов) и яме №2 (39 фрагментов). Часть фрагментов с этого раскопа найдена во вторичном залегании в верхних слоях и подъемном материале. Они могут быть связаны с сооружением, зафиксированным как «большая яма».
Керамика из «большой ямы» (рис. 4, 5) имеет тонко отмученное плотное тесто с заметным содержанием мелкого песка, придающего поверхности «кварцевый» блеск. Часть фрагментов от крупных сосудов содержала в тесте кроме песка растительную добавку (навоз?), а один фрагмент — известняковую крошку. Техника изготовления, наблюдаемая на фрагментах сосудов, фиксируется по следам на стенках и днищах, симметрии форм и толщине черепков. Наряду с довольно толстыми (до 6 мм) есть фрагменты от тонкостенных сосудов (около 2 мм). Следы пальцев и неровности в местах соединений частей сосудов на внутренней поверхности аналогичны изделиям из гончарной мастерской Русско-Урматского селища конца XIV — первой половины XV в. (Кокорина, 1999. С. 81—85). Часть фрагментов отличается тонкостенностью, свойственной столовой посуде эпохи Казанского ханства (рис. 4, 1—4, 7, 8).
Наблюдаемые технические особенности связаны с использованием разного типа гончарных кругов: медленного и быстрого вращения, что характерно для изделий позднее золотоордынского времени и эпохи Казанского ханства.
Вся керамика по цвету обжига делится на красную — 83 (72%), коричневую — 33 (27%), серую — 1 (0,5%), хорошего обжига, кроме 3 фрагментов. Аналогом может служить керамика Троицко-Урайского I городища в низовьях Камы (Старостин, 1977. С. 40—41). Там цветовое соотношение по анаюгичным формам таково: 78% — красной, 22% — коричневой. Близкое соотношение керамики наблюдается в IV (позднем) слое Болгара (83 и 27%) и в верхнем горизонте Русско-Урматского селища (79,4 и 18—26%) (Кокорина, 1999. С. 91, табл. II; Кокорина, 2002. С. 376, табл. 4). Подобное соотношение керамики по цвету обжига характерно преимущественно для XV и отчасти первой половины XVI в.
Среди данной керамики выделяются следующие формы. Это фрагменты кувшинов двух форм: кувшина-водоноса и столовой формы сосуда (рис. 4, 3, 4, 6, 7; 5).
Кувшин-водонос имеет подшаровидное тулово, широкое горло с «воротничковым» раструбленным венчиком, отделку из редкого полосчатого лощения и пояса из резных линий на плечиках (рис. 5) — черты, характерные для кувшинов Русско-Урматского селища первой половины—середины XV в. (Кокорина, 1999. С. 91, рис. 3, 12; 5, 6; 6, 7; 7, 10). Традиция отделки поясом из тонких резных линий по плечикам и средней части тулова чебоксарских экземпляров (рис. 6, 7) наиболее присуща кувшинам из позднее золотоордынского слоя Болгара (Хлебников, 1988, рис. 37, 7 и др.). Аналогичная форма и приемы отделки свойственны некоторым изделиям из позднее золотоордынского слоя Болгара и Русско-Урматского селища конца XIV—первой половины XV в. (Кокорина, 2002, рис. 81, 5).
Орнаментированные стенки от крупных сосудов с блоковидным венчиком и орнаментом «запятые», «косые насечки» (рис. 4, 8, 9) и братинообразной формы предоставляют горшкообразные сосуды, бытующие у болгар в золотоордынский период (Кокорина, 2002, рис. 63, 4—6, 64, 6, 7). Фрагменты братинообразной формы горшка имеют характерное для данной формы тщательное горизонтальное лощение, присущее столовой посуде. Фрагмент серого цвета от цилиндрошейного горшка, украшенного двумя рядами зигзагообразной волны (рис. 4, 5), принадлежал типу, выделенному Т.А. Хлебниковой по Сувару (Хлебникова, 1984, рис. 115) и Болгару (Хлебникова, 1988, рис. 12, 4, 10).
Блюдообразные представлены в этой коллекции фрагментами от 2 форм. Это фрагмент донца диаметром 14 см с низкими, пологими тонкими стенками, принадлежавший крупному блюду, и фрагмент мискообразного сосуда коричневого цвета, отделанного резными линиями, со следами нагара, использованного в качестве светильника.
Один фрагмент от красноглиняного водолея с отверстием для подвешивания и зизгагообразным гребенчатым узором (рис. 4,1) — от сосуда XV—XVI вв., судя по форме и песочной фактуре черепка. Декорированы сосуды орнаментом и лощением. Лощение тщательное, в виде вертикальных и горизонтальных разреженных полос 2,5—3 мм шириной, в двух случаях выявлено сетчатое лощение, в семи — сплошное. Последний вид лощения зафиксирован на мелких фрагментах коричневого цвета.
Если первые два вида лощения характерны для болгарских изделий конца XIV — первой половины XV в., то сплошное лощение поверхности, судя по запесоченной фактуре и коричневому цвету черепка, — признак домонгольского времени керамики. Эти фрагменты датируются концом домонгольского времени керамики. Поскольку они также происходят из «большой ямы», наряду с основной массой анализируемой керамики, следует полагать, что черепки посуды домонгольского времени найдены в этом объекте в переотложенном виде. Вероятно, котлован «большой ямы» ранее принадлежал объекту домонгольского времени.
Ограниченность фрагментов домонгольского времени и полное отсутствие остатков болгарской посуды раннего и развитого золотоордынского времени наводят на мысль, что котлован «большой ямы» имел два периода использования: первый — в конце домонгольского времени и второй — в первой половине XV в. и, возможно, в эпоху Казанского ханства.
Наиболее часто встречается узор из тонких 4—6 резных линий (рис. 5, 6), нанесенный мелкозубчатым металлическим гребнем (9 фрагментов), реже встречается отделка желобками (2 экз.; рис. 4, 3,4), «запятыми» (2 экз.), косыми насечками (1 экз.), двойным линейным зигзагом (1 экз.; рис. 4).
Идентичный орнамент из резных линий и тычкового или ямочного узора (рис. 13, 3) встречается на разных формах посуды Волжской Болгарии (Хлебникова, 1984, рис. 92, 6; 93, 7, 14; 94, 1). В чебоксарской коллекции он присущ коричневой позднее золотоордынской, красной эпохи Казанского ханства и чернолощеной посуде конца XV в. (Краснов, Каховский, 1978. С. 89, рис. 32, 28-32).
Керамика из ямы №2.
Болгарская керамика из этой ямы красного, коричневого и серого цвета.
Красная: л, х/о — 12; н/л, х/о — 6; н/л, п/о — 6; Всего: 21 (53,8%)
Коричневая: л, п/о — 3; п, х/о — 13; Всего: 16 (41%)
Серая: л, х/о — 2; Всего: 2 (5,2%)
Примечание: л — лощеная, н/л — нелощеная, х/о — хорошего обжига, п/о — плохого обжига.
Цветовое соотношение керамики из ямы №2 близко выявленному из IV слоя Болгара середины XIV в. (Кокорина, 2002, табл. 4) — по аналитике Т.А. Хлебниковой: красная — 54,2%; коричневая — 38,7%. Примеси в тесте те же. Крупные формы керамики серого и коричневого цвета содержат шамот и растительную добавку. Посуда представлена крупными обломками от кувшинов, корчажек, братины, плошки, блюда, крышки.
Кувшины широкогорлые двух форм: водоносы с диаметром горла 10—12 см и столовые — 8 см (6 экз.). Донца от кувшинов — с диаметром 16 см, ручки (3 экз.) — плоскоовальные (рис. 6, 2, 4) и с выпуклой спинкой (рис. 6, 1; 7, 2).
Корчажки (2 экз.) с диаметром тулова 24—26 см и донца — 16 см имеют добавки органики и шамота. На донцах — следы подсыпки из золы и закраина от подставки на ручном круге (рис. 6, 3). Судя по размерам и аналогичным формам из Болгара, корчажки имели по одной ручке.
Один фрагмент с горизонтальным лощением, судя по изгибу стенки, принадлежал братине с диаметром тулова около 22—25 см. Два фрагмента от плошки диаметром 22 см и тонкостенной, с горизонтальным лощением с обеих сторон крышки (рис. 7, 3).
Декор состоит из вертикального полосчатого (12 экз.), горизонтального (1 экз.), сетчатого (1 экз.), сплошного (1 экз.) лощения и орнамента. Наиболее характерен узор по нижней части горловин из 4 резных линий, нанесенный металлическим гребнем. Встречаются «насечки-запятые».
Керамика из «большой ямы» и прилегающих участков IX раскопа, в том числе переотложенная, относится к двум периодам. Мелко фрагментированная коричневая и серая керамика со сплошным лощением связана с ранним периодом использования ямы в качестве жилища, вероятно, в первой половине XIII в. (рис. 4, 5, 6, 9). Второй период использования «большой ямы» и ямы №2 относится к позднее золотоордынскому периоду — первой половине и середине XV в.
***
Дополнением к характеристике и датировке керамики болгарских традиций IX раскопа является так называемая посуда местных гончаров, полученная из 5-го и 6-го штыков в разных квадратах.
Она в основных чертах не отличается от керамики из нижней, прибрежной, части города, подробно описанной в известной монографии Ю.А. Краснова и В.Ф. Каховского «Средневековые Чебоксары» в рубриках: грубая желтая, серая, красная, бурая и черная лощеная керамика (Краснов, Каховский, 1978. С. 87—89). И хотя количество ее невелико (около 30 фрагментов), ее присутствие показательно для слоев XIV—начала XVI вв. (рис. 8, 9, 10).
Визуальные наблюдения дают некоторые дополнения к имеющейся характеристике ее технологических качеств. Это встречающаяся двухсторонняя обмазка мелкодисперсной глиной — у красной грубой применение кремового ангобного покрытия, обработка придонной части деревянным ножом, гребнем, затирание внутренней поверхности тряпкой, срезание донца нитью, выделение небольшого (0,5 см) поддона каблучком, внешнее лощение донца (блюдо?). Формы ее: горшки, миски, чашки, блюда, крышки, т.е. наряду с кухонной посудой есть столовые сосуды и для хранения продуктов.
Горшки (рис. 8, 1, 2, 4, 7, 11) имеют в отличие от древнерусских форм (XIV группа, по Т.А. Хлебниковой) менее изогнутый венчик и более подцилиндрическое горло. Оно, как правило, отделано резными линиями. Крупные сосуды с диаметром 24—28 см имеют скошенный вовнутрь край, переходящий в круглое тулово (рис. 8, 4, 7, 11). Для чебоксарских горшков в целом наиболее характерно приземистое округлобокое тулово, плавно переходящее в тонкое дно. Эти же черты характерны для круглодонной посуды финно-угорского населения Волго-Камья, переработав которые, местные гончары использовали в местной плоскодонной посуде. Донца посуды намного меньше горловин: 6, 8, 10, 12, 14 см.
Серия более ранних горшков отличается от более поздней эпохи Казанского ханства большей высотой горловин и большим разнообразием венчиков. Эта же тенденция наблюдается на синхронных памятниках золотоордынского периода и эпохи Казанского ханства, таких, как Русско-Урматское селище (Кокорина, 1999, рис. 10).
Привлекает внимание разнообразие венчиков горшков на небольшом участке IX раскопа (два квадрата), что может свидетельствовать о связи раскопанных объектов с проживанием гончаров. Поздние сосуды имеют менее вариабельные венчики пяти форм: округлую (рис. 9, 5), головкообразную (1), утолщенную (3), утоньшенную (рис. 10, 2) или со скосом внутрь (рис. 9, 1—6). Миски имеют прямой, отогнутый округлый край и диаметры от 22—24 см (рис. 8, 5, 6, 10) или сапогообразный, скошенный внутрь венчик диаметром 24 см (рис. 6, 2). Чашки снабжены округлым утоньшенным краем, отогнутым наружу, с диаметром 14—16 см (рис. 8, 8, 9). Блюдо (диаметром 24 см) имело скошенный утолщенный венчик (рис. 8, 24). Крышка (диаметром 14 см) имела утолщенный округлый бортик, подлощенный снаружи (рис. 9, 9).
Переработка славянскими гончарами местных гончарных традиций финно-угорского населения, ассимиляция их в местной среде проявилась в керамической посуде данного периода чертами, которые делают ее близкой славяноидной группе и поволжской древнерусской (XVI и XIV группы, по Т.А. Хлебниковой), а также отчасти красноглиняной с ангобным покрытием посуде Москвы XV — первой половины XVI в. (Розенфельдт, 1968. С. 20—21). Однако, на мой взгляд, ряд особенностей круговой, бурой, красной, желтой, серой коричневой керамики местных гончаров без специальных исследований относить на счет подражаний древнерусской или болгарской посуде не следует.
Ряд исследователей отмечали именьковский субстрат для правобережных районов Среднего Поволжья (Калинин, Халиков, 1954; Смирнов, 1961; Федоров-Давыдов, 1967; Хлебникова, 1967; Каховский, Смирнов, 1972; Полесских, 1971; Васильева, 1993; Белорыбкин, 2003 и др.). Роль его в развитии местной круговой посуды остается неизученной. Ю.А. Краснов и В.Ф. Каховский, исследуя местную группу керамики Чебоксар, отмечали влияние именьковских традиций в формах и отделке бурой круговой и желтой лепной (Краснов, Каховский, 1978. С. 98—100). Группа бурой и круговой керамики, по мнению этих исследователей, является преобладающим типом среди местных традиций круговой посуды и требует особого исследования.
Сложение населения на территории Чувашии в I тыс. н.э. по материалам керамики остается неизученным. Вероятно, правы те исследователи, которые предполагают, что своеобразие сложного керамического материала болгарской и последующих эпох обусловлено включением гунно-сарматского, угорского и именьковского компонентов (Смирнов, 1961, главы-2, 3).
Керамика из шурфа «у Речного порта». В выборке болгарской керамики 160 фрагментов. Примеси: 1) мелкий блестящий кварцевым блеском песок (142); 2) дресва + навоз (2); 3) большое содержание песка (16). По цвету обжига керамики красного цвета составляет 59 фрагментов — 36,8%, коричневого 101 фрагмент — 63,2%. Коричневый цвет имеет коричнево-красный оттенок. Данное соотношение близко соотношению керамики в верхнем слое (I) Чаллынского городища (Кокорина, 2002, табл. 4 — по аналитике автора: красная — 35,5%, коричневая — 59%). Верхний слой Чаллынского городища датируется позднее золотоордынским периодом и периодом Казанского ханства (по Н.Ф. Калинину), хотя последний археологически не выделяется (Кокорина, Останина, 2000. С. 122-125).
Обжиг керамики хороший, кроме 6 фрагментов от сосудов без лощения и среди них два фрагмента от кувшина с грубым дресвяным тестом, выполненного на ручном круге (рис. 12, 1). Формы посуды по набору подобны описанным в предыдущих объектах.
Кувшины. Водонос жбанообразной формы с широким горлом, раструбом и воротничковым венчиком с широкой овальной в сечении ручкой (рис. II, 12). Горловина отделана неглубоким рифлением, а у основания — поясом из резных линий, тыком подтреугольной формы или косых насечек, «запятых». Орнамент нерегулярный, прерывистый, что встречается на образцах середины XV в. из Иски-Казани (по тулову отделаны полосчатым лощением, как у целого кувшина раскопа IX, рис. 5). Все фрагменты кувшинов имеют красный цвет. На боковой стороне одного из них проведена по сырому тесту горизонтальная черта «граффити» (рис. 13, 6). Размеры кувшинов-водоносов (диаметр горла — 14, тулова — 22; высота горла — 10 см). Ручка в верхней части прикреплена «штырьком», образующим ямочку на внутренней поверхности. Верхняя часть горла кувшина покрыта слоем гари, что необычно для данной формы.
Фрагменты коричневого цвета относятся к двум кувшинам столовой формы (рис. 12). Ручки у них с выпуклой спинкой, как и у сосудов из ямы №2 и «большой ямы» раскопа IX. Судя по размерам и форме горловин, аналогичны последним. Отделаны также 3—4 резными линиями и в одном случае в сочетании с узором — «запятые». Лощение узкими разреженными полосами от 2—3 до 4 мм. Донца сохранились от 3 сосудов, они без закраин в отличие от сосудов из раскопа IX (рис. 13, 7, 8).
Горшки представлены фрагментом с блоковидной горловиной диаметром 20 см и зигзагоообразным волнистым орнаментом (рис. 13, 1). Один фрагмент относится к миске с загнутым вовнутрь подцилиндрическим краем с диаметром 22 см, отделанным косыми насечками (рис. 13, 5). Донца имеют диаметр 10, 12, 14 см. Нижняя часть их затерта, закопчена от длительного использования. Придонные части стенок носят следы обработки деревянным ножом или инструментом типа деревянного гребня (рис. 7, 7).
Данный набор посуды относится к одному хозяйственному комплексу, как и наборы посуды из ям раскопа IX.
В отличие от керамики из «большой ямы» часть фрагментов имеет более поздние черты. Они выразились в отделке. Орнамент в виде глубоких резных линий и подтреугольной формы тычков между ними (рис. 13,3) свойственен кувшинообразным формам эпохи Казанского ханства Камаевского городища (Кокорина, 2000, рис. 2, 2—5).
Использование кремового светлого покрытия, обработка поверхностей деревянным ножом, гребнем — также поздние приемы отделки болгарской посуды, проявившиеся в эпоху Казанского ханства. Среди кувшинообразных сосудов из шурфа около десятка фрагментов от разных сосудов имеют черный нагар на внутренней и внешней поверхности, что не соответствует назначению этих форм. Возможно, это остатки смолистого вещества типа нефти, использованного во время осады. Сосуды (кувшины, горшки) с аналогичными следами смолистого вещества известны в завершающих слоях начала XV в. в Болгаре и Казани середины XVI в. Эти следы не выявлены на болгарской керамике из раскопа IX. Особенности, наблюдаемые на керамике из шурфа «у Речного порта», могут свидетельствовать о более позднем существовании ее в эпоху Казанского ханства, чем сооружения раскопа IX и, возможно, о росте города в северо-восточной прибрежной части.
Рассмотренные материалы позволяют сделать следующие выводы. Относительно друг друга данные выборки болгарской керамики могут быть датированы на основании представленных характеристик по комплексу признаков:
керамика раскопа VII относится к началу XIII—XIV в.; керамика из «большой ямы неопределенных очертаний» раскопа IX принадлежит к концу домонгольского периода (около 10 фрагментов), но большей частью к первой половине—середине XV в.; керамика из ямы №2 датируется первой половиной XV в.; керамика из шурфа «у Речного порта» относится к XV в.
По составу и набору посуды она связана с отдельными хозяйственными комплексами, принадлежавшими болгарским ремесленникам и местным гончарам. Данные выводы, касающиеся датировки по керамике слоев, согласуются с выводами исследователей, сделанных на основании датировок вещевого материала и данных относительной стратиграфии Чебоксар, но с учетом предложенных автором уточнений в датировке керамики.
Относительно достоверности местного производства керамики в болгарских традициях, памятуя о точке зрения Т.А. Хлебниковой, Р.Г. Фахрутдинова (Фахрутдинов, 1971. С. 175—177) и некоторых других исследователей о привозном характере находок болгарской керамики в Чувашии, необходимо сказать следующее.
Местное изготовление представленных образцов болгарской керамики подтверждается на основании визуального осмотра под бинокулярной лупой. У всех образцов выявлены включения навоза или половы, мелкого песка с кварцевым блеском на поверхности, что отличает ее от болгарской центральных районов. В рецептуре образца с красным черепком (рис. 1) этой добавки меньше, черепок более жирный на ощупь, как на домонгольского времени посуде центральных районов Болгарии. Возникает вопрос: где могла изготовляться красного цвета посуда из Чебоксар начала XIII в., если в домонгольское время, как и в последующие периоды, превалируют желтый и желто-коричневый цвет?
Своеобразие черт местного гончарного производства керамики, выявленное А.П. Смирновым, О.Г. Хованской, В.Ф. Каховским, выразилось в ее цвете и, соответственно, в цветовом соот¬ношении, особенностях рецептуры, зависящей от местного сырья (Каховский, Смирнов, 1972. С. 43—44). В специальной аналитической работе И.Н. Васильевой отмечено, что хулашская керамика близка по рецептуре теста к керамике Болгара, Сувара и отчасти южных памятников Волжской Болгарии (Васильева, 1993, табл. 34, 36).
Возможно, традиции хулашских гончаров после XII в. и гибели Хулаша — в виде определенной рецептуры с использованием песка, навоза и сочетания навоза с песком — продолжились чебоксарскими гончарами, работавшими как в болгарских, так и в местных угорско-финских традициях.
Остатки совершенных обжигательных конструкций в виде четырех горнов исследованы в Хулаше (Каховский, Смирнов, 1972. С. 33—35). По аналогии с билярскими и болгарскими они — по специализации печей — относятся к разным типам. Горны большого размера (до 1,95 м в диаметре) предназначались для обжига крупноразмерной посуды, в том числе корчаг. В одном из них, наряду с преобладающей желтой и желто-коричневой, обжигалась красного цвета посуда. Горны с длинным топочным рукавом (№2, XII раскоп) и малый горн XVIII раскопа Хулаша могли служить для обжига как мелких поливных, так и поливных изделий. Возможно, эти же типы печей использовались и чебоксарскими гончарами. Обращает на себя внимание использование в Хулаше мощных большеразмерных горнов.
Подобных размеров торны, почти полностью разрушенные в X в., выявлены лишь в районе раскопа караван-сарая Биляра (раскопки А.Х. и Е.А. Халиковых, Р.Ф. Шарифуллина) и у с. Рождествено в устье Мёши (раскопки В.И. Гурлихиной, 1972 г.).
Раннее гончарство Волжской Болгарии было связано с возникновением торговых факторий по берегам Волги и Камы. Городское гончарство, ориентированное на широкий рынок, возникло в глубине болгарских территорий, и среди них можно назвать для Закамья Биляр, а для Предволжья — Хулаш. Для второй половины домонгольского периода характерно распространение болгарского гончарства на соседних территориях, в том числе вдоль водных торговых путей (Болгар, Рождествено, Иднакар, Малосундырское и Муромский городок и др.). Почти все они имели статус сторожевых пунктов-крепостей на водных путях. Не исключено, что и в Чебоксарах в XII—начале XIII в. появляются в связи с его сторожевым статусом поселения и гончарные мастерские, расположенные в нижней, приустьевой, части р. Чебоксарки.
Ограниченность археологических исследований в этой части города, к сожалению, не позволила выявить горны. Вероятно, именно прибрежная часть являлась основной селитьбенной площадью в золотоордынское время и в эпоху Казанского ханства.
Деятельность предполагаемой мастерской, исходя из рассмотренного материала, вряд ли выходила за пределы Чебоксар и обслуживания болгарской диаспоры.
