Николай Сергеевич Арцыбышев
Николай Сергеевич Арцыбышев.
Имя историка Н.С.Арцыбышева долго пребывало в забвении. Это объясняется его поздним творческим стартом. Отягощенный теоретическим багажом конца XVIII в., он не воспринял новаторских идей, рожденных новым веком. Его научные взгляды развивались, но больше «механически» — в сторону конкретизации и дополнения новыми фактами. Поэтому труды ученого были признаны устаревшими и быстро забыты. Его биография была загадкой даже для современников.
Родился Н.С.Арцыбышев 1 декабря 1773 г. в сельце Мамино Цивильского уезда Казанской губернии в среднепоместной дворянской семье. Свою родословную Арцыбышевы вели от П.К.Арцыбышева, выходца из Литвы, который в начале XVI в. поступил на московскую службу. В историю России вписаны имена многих его потомков: воинов, дипломатов, писателей, ученых. С XVII в. Арцыбышевы принадлежали к городовым дворянам, а их представители занимали административные должности в Среднем Поволжье. Казанскую ветвь древнего рода основал тульский помещик А.С.Арцыбышев (ок. 1691 —1782), который вторым браком женился на богатой казанской помещице, вдове А.И.Амачкиной. Их младший сын Сергей Абрамович (1744—1780), будущий отец ученого, унаследовал имение с центром в сельце Мамино. Сергей Абрамович окончил Артиллерийский и инженерный шляхетный кадетский корпус в Петербурге, служил землемером в Московской губернии, а в 1768 г. вышел в отставку и вернулся на родину. Здесь он женился на вологодской дворянке Олимпиаде Яковлевне Чернявской, обладавшей строптивым нравом. Николай был первым ребенком в семье, через три года родился его брат Александр.
Испытания словно преследовали будущего историка, закаляя его характер. Полугодовалым ребенком он чудом избежал смерти от рук пугачевцев, проведя несколько суток на руках у матери в лесу близ Мамино, где она скрывалась от восставших крестьян. А в шесть лет он осиротел — умер отец. В 1781 г. его забрал в Вологду дед по матери Я.М.Чернявский (там Николай выучился грамоте). Имение Арцыбышевых поступило под управление дворянской опеки. К несчастью, опекуны оказались людьми корыстными, и только второй брак Олимпиады Яковлевны спас хозяйство от полного разорения.
Отчим, уфимский помещик И.С.Кублицкий, заменил пасынкам отца. В 1782 г. он отдал Николая в лучший казанский пансион немца М.Вюльфинга. В 1786 г. умерла мать и воспитанием внуков занялся Я.М.Чернявский. В том же году он записал старшего внука капралом в гвардейский Преображенский полк и, выхлопотав ему учебный отпуск, отдал в дворянский пансион Н.Бамане в Петербурге. В этом частном учебном заведении интернатского типа Николай провел три года, получив хорошее образование.
ТРУЖЕНИК РУССКОЙ ИСТОРИИ
В 1788 г. он был переведен сержантом в гвардейский Семеновский полк и поступил на военную службу, которую совмещал с учебой до окончания пансиона. Вырвавшись из-под учительской опеки, Арцыбышев окунулся в полную соблазнов столичную жизнь. Белокурый красавец «с манерами и образованностью» светского франта пользовался успехом у женщин. Вспоминая молодость, историк называл себя легкомысленным мальчишкой, чью голову кружили знаки внимания и «нежные взоры» красавиц, всеобщее восхищение его остротами и обширными познаниями. Вместе с тем, в столице был заложен фундамент его дальнейшего развития. К этому периоду относится увлечение Арцыбышева театром, историей, иностранными языками, начало литературного творчества. Подобно своему другу, поэту из Вологды Е.А.Колычеву, он публиковался (анонимно) в столичных литературных изданиях, среди его творений были стихи «Приятное и полезное препровождение времени» и «Свиток муз». Юный поэт сжег свои стихи и переводы как слабые. На сегодня его первым известным стихотворением считается «Скука», написанное в Цивильске в 1798 г.
В конце правления Екатерины II Арцыбышев мог получить чин капитана и выйти в отставку с хорошей пенсией. Но перемена власти спутала его планы. Павел I лишил гвардию многих привилегий, крепко взявшись за дисциплину. Опасаясь царских любимцев — неродовитых офицеров Гатчинского полка и непредсказуемых вспышек императорского гнева, Арцыбышев перевелся в Кашмский гарнизон. Здесь за дисциплинарный проступок был исключен из службы. Этот эпизод стал поворотным в его судьбе. Около года он скрывался от позора в Вологде, затем вернулся в Казань. В январе 1801 г. Арцыбышев был лично помилован Павлом I и восстановлен на службе, но, потеряв интерес к ней, не прослужил и года. Решив посвятить себя наукам, в том же году он вышел в отставку прапорщиком и включился в культурную жизнь Казани, где на рубеже XVIII—XIX вв. действовал разночинный по составу кружок любителей литературы и искусства. Вместе с чиновником С.А.Москотильниковым, купцом Г.П.Каменевым, учителем И.И.Чернявским Арцыбышев стал его видным участником. Благодаря кружку его занятия литературой приняли систематический характер. Тогда же он увлекся философией, став поклонником французских философов Ш.Л.Монтескье и Э.Б.Кондильяка, внесших идейный вклад в подготовку Великой французской революции (1789—1794 гг.). Подобно многим образованным людям своего времени, Арцыбышев отдал дань увлечения масонству. Казанский кружок был связан с литературными центрами Поволжья, но наиболее тесно — с идейно близким ему Вольным Обществом любителей словесности, наук и художеств (ВОЛСНХ), объединявшим молодых литераторов И.П.Пнина, А.Х.Востокова, Д.И.Языкова и др. Поэты ВОЛСНХ получили в литературоведении наименование «радищевцев». За то, что продолжили революционную традицию А.Н.Радищева в литературе. Арцыбышев вступил в ВОЛСНХ в 1802 г. Здесь прошли процедуру обсуждения или были опубликованы более десятка его научных и литературных произведений. Сотрудничество Арцыбышева со столичным обществом продолжалось до 1811 г. (формально был исключен только в 1823 г.). Общение с прогрессивными литераторами духовно обогатило молодого писателя. Его творчество характеризуется близостью к наследию «поэтов-радищевцев», и сам он включается в их плеяду.
В поисках духовной свободы, вначале 1800-х гг. историк переехал в родовое поместье, где проживал почти безвыездно. Полюбив уклад жизни сельского философа, он оставил мысли о карьере, отказывался от весьма соблазнительных предложений, поступавших от высокопоставленных друзей из Петербурга. Ученый занимал только выборные (общественные) должности, преимущественно в органах дворянского самоуправления: в 1799 и 1803 гг. дважды избирался в Казани земским комиссаром, в 1806—1808 гг. служил офицером в земской милиции — иррегулярных войсках, созданных на случай французской агрессии, в 1810—1813 гг. — депутатом губернского дворянского собрания от своего уезда, а в 1812—1815 гг. — уездным предводителем.
Жизнь Арцыбышева.
Первые годы в деревне Арцыбышев вел расточительную жизнь франта и щеголя, укрепляя соседей в мнении, что гвардия является развратницей молодежи. Но кутежи закончились быстро — их вытеснили занятия наукой. Ученый был женат дважды. Первый брак с цивильской помещицей А.И.Роде (Родевой), которая, по преданию, была «вроде Салтычихи», был недолгим. Родив в браке двоих детей, в 1812 г. она умерла загадочной смертью (по заключению врача — от яда). Через полгода Арцыбышев женился на А.Н.Незвановой. История их брака достойна любовного романа. Один из приятелей рассказал ученому о дорожном знакомстве с семьей владимирского помещика, одна из дочерей которого отличалась необыкновенным умом и красотой. Историк заочно влюбился в незнакомку, задумав переодеться офеней ради свидания с ней. Когда же по личным делам она вскоре приехала в Цивильск, «чуть не на следующий день» он сделал ей предложение, демонстрируя такой напор, что завоевал сердце девушки. Супруги были счастливы в браке, воспитали семерых детей. Николай Сергеевич был любящим отцом. Он охотно играл с детьми, обучал их иностранным языкам. Все его дети получили хорошее образование, а старшие — переводчица Анна Николаевна (в замужестве Верцелиус) (1815—1853) и генерал-майор Петр Николаевич (1818—1885) унаследовали способности к литературе.
Анна Никитична освободила мужа от дел по хозяйству. Вклад ученого ограничивался хлебной торговлей и оформлением юридических бумаг. Человек творчества, Арцыбышев имел «душевный», т.е. ранимый характер. Высказывал мнение о людях в глаза, отчего сам нередко страдал. Природная горячность и обостренное чувство собственного достоинства удивительным образом уживались в нем с хлебосольством. Его дом был культурным центром для всей округи. По традиции, на воскресные вечера отдыха в Мамино собирались помещики из соседних уездов. Их украшением служили «полный» оркестр и хор певчих, состоявшие из крепостных крестьян ученого-меломана. Известно, что они выступали на местных торжествах, а оркестр — даже в Казани. Арцыбышев был сыном своего времени. К крестьянам относился с патриархальной добродетельностью: по особо торжественным дням устраивал для них праздники и строго следил, чтобы его дети «обходились с ними приветливо, а со стариками и почтительно», обращаясь к ним на «Вы» и по имени-отчеству. Это не было вызовом крепостничеству: так рачительный хозяин заботится о своем имуществе. Крестьяне ученого, как и прочие, были обременены налогами, пускались в бега и поднимались на бунты. Имея широкие связи, Арцыбышев оказывал протекцию молодым талантам. Он играл видную роль в культурной жизни Казани 1820—1830-х годов.
Ученый был ограничен в доступе к ресурсам библиотек и архивов, что мешало творчеству. Его спасением стала личная библиотека, которую он «с большим трудом и расходами» собирал всю жизнь. Стены его кабинета были сплошь заставлены шкафами, набитыми книгами (в т.ч. библиографическими редкостями) XVI — первой половины XIX вв. по отечественной и всемирной истории на русском и иностранных языках, а в ящиках вдоль стен хранились «древние рукописи и свитки из пергаментов». Ныне библиотека, служившая ученому одновременно рабочим местом, хранится в Казанском университете, куда была подарена его сыном М.Н.Арцыбышевым в 1857 г.
Для ученого российского уровня было сложно найти достойного собеседника и даже грамотного переписчика (соседи смеялись, что перепиской своих рукописей он «измучил всех дьячков в Цивильске»), И все же Арцыбышев не был изолирован от научного мира. Изредка его дом посещали ученые из Казани и Петербурга, с которыми хозяин отводил душу в беседах. Арцыбышев входил в т.н.
Румянцевский кружок — неформальное объединение историков вокруг графа Н.П.Румянцева. В круг его корреспондентов, многих из которых он знал лично, входили известные ученые и литераторы: Д.И.Языков, М.П.Погодин, П.М.Строев, Х.Д.Френ, К.Ф.Калайдович, А.А.Писарев, И.М.Снегирев, АТ.Болотов и др. Благодаря переписке, Арцыбышев ориентировался в культурной жизни, получал книги и рукописи, необходимые для работы. Труды ученого были по достоинству оценены современниками: в 1811 г. его избрали соревнователем Общества истории и древностей, российских при Московском университете (с 1823 г. — действительный член), где обсуждались и публиковались его сочинения, а в 1833 г. — членом датского Королевского общества северных антиквариев (la Societe royale des antiquitutes du Nord) в Копенгагене. Его творчество получило высокую оценку зарубежных ученых П.Й.Шафарика, И.К.Лелевеля и др.
Арцыбышев как историк.
Историк тяготел к Казанскому университету, который привлекал его к работе по изучению местной и отечественной истории, принимал на обсуждение рукописи и публиковал их в своих изданиях. В 1811 г. ученый был принят в Общество любителей отечественной словесности при Казанском университете. Тесные творческие и личные связи сложились у него с профессорами и учеными К.Ф.Фуксом, Ф.И.Эрдманом, А.К.Казембеком, И.И.Хальфиным и др. Ученый проявлял активный и долговременный интерес к народному образованию, что отвечало его мировоззрению. В 1815 и 1822 гг. он добивался докторской степени и звания профессора университета, но получил отказ. Реализовать амбиции на ниве просвещения Арцыбышеву удалось в должности почетного смотрителя Ядринского (1812—1821) и Чебоксарского (1821 — 1823) уездных училищ. Ученый оказывал училищам материальную и организационную помощь: покупал мебель и книги, занимался ремонтом, посещал экзамены. С его участием было открыто приходское училище в с.Шихазанах и уездное — в Цивильске. За служебные заслуги Николая Сергеевича при увольнении наградили чином коллежского асессора.
Как всех самоучек, Арцыбышева отличали колоссальные работоспособность и самоотдача. Он признавался, что его творческий успех был оплачен «кровавым потом». Науке он отдавал себя без остатка. Работа на износ ускорила трагическую развязку. Летом 1841 г., не восстановившись после тяжелой болезни (водянки), историк приступил к работе, стремясь завершить труд всей жизни (оставалось описать 19 лет правления Елизаветы Петровны), что привело к инсульту. Арцыбышев умер 27 августа 1841 г. и был похоронен на церковном кладбище в с.Рындино под Цивильском (могила уничтожена в 1930-е гг.). Так завершился бренный путь ученого, но его творчеству была суждена долгая и непростая жизнь.
Литературное наследие Арцыбышева невелико по объему, но отличается жанровым многообразием (историческая проза, поэзия, переводы). В поэзии он отдавал приоритет философской оде, отвечавшей воспитательно-гражданским целям русских просветителей. Его вершинным достижением в этом жанре стала ода «Слепой случай» (1805), которую современники приписывали Г.Р.Державину. Творчество «поэта-радищевца» отличают гуманистическое содержание, патриотизм, воспевание просветительских ценностей свободы, нравственности и просвещения. Данью увлечения историей стала «Рогнеда, или Разорение Полоцка» (1804), относящаяся к жанру псевдоисторических повестей. Эти произведения Арцыбышев называл «последним поклоном» литературе, позднее их оценивал как «баловство». Литературная деятельность занимает подчиненное место в его творческой биографии. В прошлое России Арцыбышев вошел как историк.
Его путь в науку был долгим, но внутренне логичным. Благодаря дворянскому воспитанию, заложившему интерес к истории рода, он пополнял научный багаж путем самообразования. «Критическая масса» накопленных знаний проявилась в петербургский период, когда Арцыбышев почувствовал «вкус к истории», проштудировав груды по всемирной истории Ш.Роллена и Ж.Кревье. Для рубежа XVIII—XIX вв. переход из писателей в ученые был делом обычным: границы словесности были широкими, а состояние истории — младенческим. Однако в случае с Арцыбышевым мы имеем полную метаморфозу творческих ценностей, словно речь идет о двух разных людях. Подобно выдающемуся современнику (и сопернику в науке) Н.М.Карамзину, «погружение в историю» Арцыбышев начал с исторической беллетристики. Однако очень скоро ее рамки стали тестями: его влекло рациональное знание, более близкое благодаря немецкому воспитанию. В том же русле шло формирование творческого кредо ученого. В профессиональном становлении он пережил стремительную эволюцию от научной популяризации к академизму, что удивительно само по себе. Скажу больше, в зрелые годы ученый противопоставлял интеллект чувству: уповая на созидательный потенциал науки, считал литературу легковесным и бесполезным занятием. Русская словесность представлялась ему подражательной, поэтому не могла служить объектом высокого служения. Вот почему, занявшись наукой, он оставил литературу.
Развитие творчества Арцыбышева.
Пробуждение творческого начала в человеке — великая тайна. Арцыбышев писал о подготовленности к занятиям историей, объединяющей многие гуманитарные науки, всем ходом своего интеллектуального развития: «Судьбе угодно было меня к ней предуготвить. [...] Я брожу по необозримым степям метафизики (философии), знакомлюсь с логикой, нравоучением, получаю вкус к политике — и начинаю читать историю». Внешним толчком послужил спор со знатоком истории И.И.Чернявским, который состоялся в 1802 г. в Казани. Обладая феноменальной памятью, Арцыбышев стал поправлять собеседника, вольно обходившегося с фактами русской и всемирной истории, чем вывел его из себя. Оппонент предложил доказать свою правоту «не на словах, а на деле», т.е. на бумаге, на что получил согласие под «честное слово». Так Арцыбышев вступил на путь творчества. Это не единственный пример его исключительной силы воли: в юности он поклялся не играть в азартные игры и не пить вина, не нарушив обета до конца жизни.
В отличие от ученых, что теряют годы на поиски своего места в науке, Арцыбышев сразу определился в профессиональном выборе: «Более всего употребил я себя на историю и предпочтительно на отечественную». За его выбором стояла позиция. Невысоко оценивая уровень отечественной истории по сравнению с европейской, он считал своим гражданским долгом внести посильный вклад в ее развитие. Ученый нелестно отзывался об историках XVIII в. И.П.Елагине, Ф.А.Эмине, М.М.Щербатове и др., обвиняя их в субъективизме и увлечении риторизмом. Наоборот, творчество немецких ученых Г.З.Байера, И.Э.Тунманна, Г.Ф.Миллера и др. ставилось в пример в плане научности. С пиететом Арцыбышев относился к своему учителю А.Л.Шлецеру, которого называл великим. Николай Сергеевич был знаком с классическими трудами английских историков В. Робертсона и Д.Юма, из которых вынес идею национальной истории. Книги европейских и античных авторов ученый читал в оригинале. Помимо классических, а также немецкого, французского, итальянского, которыми владел в совершенстве, в профессиональных целях он изучил испанский, польский, турецкий, а также татарский, чувашский, мордовский, марийский, удмуртский, коми-зырянский и коми-пермяцкий языки.
По видовой классификации историков того времени (по возрастающей: собиратель источников, их исследователь, бытописатель, художник), Арцыбышев выбрал второе, т.е. подготовительную работу, без которой, по мнению Шлецера, преждевременно приступать к написанию истории России. Становление историка проходило в условиях кризиса феодальных и формирования буржуазных отношений. В переломные эпохи всегда возрастает интерес к истории ради осмысления ее уроков. Начало XIX в. было отмечено взрывом интереса общества к прошлому страны, профессионализацией науки, сопровождавшейся творческим усвоением достижений европейской историографии. Творчество Арцыбышева в полной мере отразило тенденции эпохи. Оно делится на два этапа: ранний (ученический) и зрелый, когда в полной мере раскрылся его талант.
Творчество Арцыбышева.
В раннем творчестве (1800—1810-е гг.) он провозгласил разрыв с предшествующей историографией, грешившей некритическим отношением к источнику: «Луч просвещения достиг времен наших, глаза наши открылись. [...] Писатель 19 столетия дает отчет в каждой своей речи; вооруженная беспрестанными сомнениями критика требует на все очевидных доказательств». Три главные работы ного периода: «Сведения древних о краях нынешней России», «О первобытной России и ее жителях», «Приступ к повести о русских» — связаны хронологической преемственностью и посвящены предыстории и ранней истории Киевской Руси. Они предназначались широкому читателю, поэтому имеют ряд особенностей: популярный стиль изложения «от автора», оригинальное оформление научно-справочного аппарата, подробные комментарии. Молодому историку-фактологу удалось развить взгляды и методику Шлеиера и сделать ряд открытий. Первыми работами он снискал репутацию серьезного исследователя, знатока источников по истории России.
Ученый издал 3 монографии и 25 статей, однако его можно нажать автором одной книги — «Повествования о России», над которой он работал почти сорок лет. Ее авторский замысел выражен в словах: «Представить читателям точное (на нынешний язык переведенное) повествование одних соединенных, сличенных, примечаниями объясненных и иностранными источниками дополненных российских летописей». Идея воссоздания летописного текста принадлежит Шлецеру, заложившему фундамент отечественного источниковедения. Исходя из ошибочного тезиса об искажении труда Нестора позднейшими переписчиками, он считал возможным восстановить его с помощью летописных вариантов. Археография XIX в. отвергла этот подход к изданию летописей как субъективный, ведущий к созданию выхолощенного текста, сделав выбор в пользу их отдельного издания. Однако во времена Арцыбышева взгляды его учителя продолжали пользоваться авторитетом потому, что отсутствовали общие труды по истории и специальные — по вспомогательным историческим дисциплинам, а научное издание источников только зарождалось. Это противоречило растущему спросу на исторические знания, поэтому замысел Арцыбышева создать «чистую, посторонними вставками не запутанную историю», ориентированную на специалистов и преподавателей, явился ответом на заказ времени. Если Шлецер считал первоочередной задачей издание Начальной летописи, откладывая сличение источников XIII—XVII вв. на перспективу, то Арцыбышев взялся довести летописный свод до правления Екатерины II, руководствуясь правилом «не пустить ничего ни на удачу, ни на угадку», все подвергая научной проверке. «Повествование о России» — это контаминация разных летописей и других источников (фонд известий), с указанием вариантов и разночтений в примечаниях.
Справочный характер определил форму и особенности книги. Ее структура двухчастная — два раздела составляют книгу, две книги — том. Изложение — по восходящей хронологии с разделением на княжения и царствования. Каждую книгу завершают резюме по периодам с предельно сжатыми итогами развития по шести разделам: религия, политическая система, просвещение, торговля, обычаи, нравы. Оригинален технический аппарат: для удобства и экономии места источники и литература обозначены аббревиатурами, а важные даты и события продублированы «фонариками» на полях. В книге использовано более 500 рукописных и печатных отечественных и иностранных источников (в том числе сериальные издания). Колоссальный труд ученого-одиночки — исключительное явление в отечественной историографии, закрепившее за ним репутацию «труженика русской истории». В Европе единственным его аналогом были немецкие «Ежегодные книги», которые описывали отдельные династии (правления) и создавались большими авторскими коллективами.
Антагонизм с трудами Карамзина.
«Повествование» вызвало отклик у знатоков и любителей истории: преподавателей, писателей, художников и др. Оригинальная методика сводного издания источников получила одобрение специалистов, сыграв определенную роль в развитии археографии. Рецензенты пришли к общему мнению о научных достоинствах труда, но разошлись в оценке его общественной значимости. Среди недостатков отмечались тяжелый язык, отсутствие системного изложения, теоретический уровень XVIII в. и др., что приводило к мысли о ненужности книги. Цеховые же историки отмечали объективность, богатую факто логию, широкие хронологические рамки исследования, что делало его ценным для специалистов. Действительно, книга служила справочным изданием для нескольких поколений ученых, не потеряв научного значения до настоящего времени. Известно, что в первые годы профессорства в Московском университете С.М.Соловьев не уходил на лекцию, не просмотрев соответствующих страниц «Повествования». Научно-культурное значение книги могло быть большим, будь опубликован четвертый том, где впервые в русской историографии подробно освещались эпохи Петра I и дворцовых переворотов.
Скандальную и шумную славу у современников и потомков принесла Арцыбышеву серия журнальных антикарамзинских статей. В них он выступил против беллетризации истории, потребительского отношения к источнику и др., исправил ряд фактических ошибок Карамзина, высказал оригинальные суждения по ряду вопросов истории России. Ратуя за объективность (что принимало форму безоценочности), Арцыбышев считал долгом ученого показать истинную картину прошлого, избегая оценок, чтобы читатель сделал собственные выводы. По содержанию критика была научной, но политическая позиция автора блокировалась с платформой консервативных сил, считавших пример революционной Европы предостережением для России. Историк не сумел оценить культурного масштаба «Истории» Карамзина, но его выступление привлекло внимание общественности к проблемам развития исторической науки, внесло вклад в разработку передовых приемов исследований.
Арцыбышев симпатизировал чувашскому народу и внес вклад в его историографию. Одним из первых он обратился к проблеме происхождения чувашского народа, который считал автохтоном Среднего Поволжья. В его трудах описаны события чувашской истории XVI—XVII вв.: присоединение к России, народные восстания и др. Используя знание чувашского языка, он привлекал данные лингвистики, фольклора, топонимики, пользовался источниками и литературой местного происхождения, данными личных наблюдений, рассказами очевидцев и др.
При жизни творчество Арцыбышева вызывало полярные, подчас эмоциональные оценки. Эти споры получили продолжение в историографии, причем не все высказанные мнения прошли проверку временем (среди них — о принадлежности историка к «скептической школе», суждение как об ученом, свободном от научных влияний). Впрочем, путь к истине не бывает прямым. Яркий тому пример — творчество Арцыбышева.
